Национальный состав Красной армии

Как показало изучение документов, создание нацшкол проходило частично заново, частично – за счет переформирования нормальных школ и курсов. Если на 1 марта 1924 г. национальных заведений было 7 с общей численностью постоянного состава 2248 человек и переменного (курсантов) – 2973, то к 1 ноября 1924 г. их число почти удвоилось: на 13 национальных вузов приходились 4240 человек постоянного и 4961 человек – переменного состава[1248]. Уже к концу 1924 г. сеть национальных военно-учебных заведений в стране чрезмерно разрослась и составила без малого 21,3 % от всех военно-учебных заведений. По мотивам политической целесообразности расширение численности и штатной емкости национальных вузов продолжалось даже на фоне общего сокращения всех остальных военных школ. «Учитывая надобность в более интенсивной подготовке национального комсостава, – отмечалось в октябре 1924 г. в докладе врид начальника Управления военно-учебных заведений (УВУЗ) РККА В.С. Лазаревича в РВС СССР, – нельзя к емкости нацвуз применять нормальную мерку… и следует допустить определенное увеличение емкости нацвуз»[1249]. В угоду политическим требованиям с мест организовывались школы даже для тех народов, для которых не намечалось создавать национальных воинских частей. Например, с 1924 г. в Крымской (татарской) кавалерийской школе имелся один эскадрон (142 человека) курсантов крымских татар, хотя крымско-татарских формирований вовсе не планировалось[1250]. Как отмечал в своем докладе в РВС СССР 11 мая 1926 г. начальник УВУЗ РККА В.К. Путна, в начальный период «при определении действующей емкости национальных школ… приходилось считаться и с чисто политическими соображениями отдельных республик»[1251].

К началу 1925 г. число курсантов национальных военных школ выросло до 9460 человек, среди которых лица нерусской национальности составляли 76,6 %[1252]. Количество национальных вузов составило 18 (14 командных и 4 военно-политических)[1253]. Комплектование школ шло за счет коммунистов, комсомольцев и членов профсоюзов, а также рядовых и младших командиров нерусской национальности, уже проходивших службу в войсках. Наиболее ценным контингентом считались младшие командиры и красноармейцы, которые осознанно выбирали военную карьеру[1254]. «Свои» вузы или отделения в военных школах обрели польский, украинский, белорусский, татарский, башкирский, киргизский, грузинский, армянский, азербайджанский народы, а также народы Средней Азии и горские народы Северного Кавказа, для которых были открыты объединенные школы. Еще для ряда народов – мордвин, вотяков (удмуртов), немцев, чувашей, зырян (коми), молдаван – предусматривалось квотирование мест в военных вузах в местах их компактного проживания[1255]. В течение 1925 г. открылось еще две национальных школы: Интернациональная объединенная военная школа на 500 курсантов (карелы, финны, эстонцы, корейцы) и Объединенная военная школа коммунаров им. Уншлихта на 450 курсантов (поляки)[1256].

В течение всего 1925 г. и в начале 1926 г. на специальной комиссии также рассматривался вопрос о преобразовании существовавших с 1922 г. Туркестанских курсов востоковедения для начальствующего состава в высшую военную школу уровня академии для специальной (культурной и языковой) подготовки командного состава к службе, как в Средней Азии, так и в странах Востока (существовавший Восточный факультет Военной академии РККА готовил не командиров, а разведчиков и дипломатов). После обсуждений эта идея была отклонена; курсы остались двухгодичным специальным учебным заведением для командиров, уже окончивших курсы усовершенствования по своему роду войск, а вскоре и вовсе были переданы Наркомпросу[1257].