Национальные части характеризовались достаточно высокой выучкой командного состава, насыщенностью партийно-комсомольскими кадрами. По мнению старшего инспектора ПУ РККА Шапошникова, подготовившего в 1928 г. доклад о развитии нацформирований, последние уже «заняли видное место в РККА и заметно влияют на степень ее общей боеспособности»[625]
. В отчетном докладе наркомвоенмора в Политбюро ЦК ВКП(б) в июне 1929 г. сообщалось, что «в отношении боевой подготовки армянские, азербайджанские, грузинские, украинские и белорусские части мало чем отличаются от номерных частей Красной армии»[626]. И хотя в докладе Шапошникова отмечалось, что «про остальные этого сказать пока нельзя», на деле другие национальные части, прежде всего среднеазиатские, также подтягивали уровень боевой подготовки. Так, в декабре 1928 г. в резолюции Казакского (Казахского) ЦИКа отмечалось, что «темп и линия в национальном военном строительстве, которые в последние три-четыре года проводились на основе большой подготовительной работы, по строго рассчитанным и последовательно продуманным планам, в точном соответствии с экономическим и культурным ростом КАССР… являются единственно правильными и создали реальную осуществимость национальных формирований»[627].В таблицу 11 сведены наиболее важные социальные характеристики личного состава национальных формирований, представленные на общем фоне сухопутных сил и стрелковых частей Красной армии по состоянию на 1 января 1930 г.
Из материалов таблицы очевидно, что личный состав национальных формирований представлял собой очень разнородный социальный массив. В большинстве случаев представительство рабочего класса и уровень грамотности военнослужащих-
На рубеже 1920–1930-х гг. ряд национальных частей получил боевое крещение, будучи использованным во внутренних и внешних вооруженных конфликтах. Так, Отдельный кавалерийский полк горских национальностей Северного Кавказа совместно с курсантами Кавалерийской школы горских национальностей участвовал в многочисленных операциях по разоружению горского населения и в борьбе с повстанчеством в горах Северного Кавказа. Бурят-Монгольский кавалерийский дивизион в 1929 г. хорошо зарекомендовал себя в боях во время советско-китайского вооруженного конфликта на КВЖД[628]
. В 1932 г. этот же дивизион рассматривался руководством страны в качестве передовой советской воинской части для ввода на территорию Монголии в связи с крупным антисоветским восстанием, разгоревшимся в мае 1932 г., однако в этот раз политического решения о военном вмешательстве принято не было[629].К началу 1930 г. перечень национальных частей и соединений выглядел следующим образом:
– Ленинградский военный округ: Отдельный карельский егерский батальон;
– Белорусский военный округ: 2-я и 33-я белорусские стрелковые дивизии;
– Украинский военный округ: 45, 96, 99, 100-я украинские стрелковые дивизии;
– Северо-Кавказский военный округ: Национальный кавалерийский полк горских национальностей Северного Кавказа;
– Краснознаменная Кавказская армия: 1-я и 2-я грузинские, Армянская, Азербайджанская стрелковые дивизии;
– Среднеазиатский военный округ: Отдельная (Сводная) узбекская бригада, Отдельная туркменская кавалерийская бригада, Отдельный таджикский горно-стрелковый батальон, Отдельный киргизский кавалерийский дивизион; Отдельный казакский (казахский) дивизион;
– Приволжский военный округ: 100-й татаро-башкирский стрелковый полк, кавэскадрон 34-й стрелковой дивизии, Татаро-Башкирский полк, Бурят-Монгольский кавалерийский дивизион;
– Казакский (Казахский) край: Отдельный казакский кавалерийский эскадрон[630]
.