Натуральный обмен

Ее муж, напротив, смотрел на меня если не откровенно воинственно, то недобро, это точно.

— Так вот ты какой, — сухо произнес он, не таясь, разглядывая меня. Словно просканировал от макушки до пят, а потом бросил, как выплюнул: — Благородный, значит.

В отличие от супруги, его не обманул мой помятый вид. Этот человек обладал достаточным опытом, чтобы с первого взгляда определить, кто перед ним, раб или вольный, простолюдин или представитель элиты.

Я заставил себя выдержать его взгляд.

— Вам не о чем беспокоиться, — заверил я. — Я не хочу и не допущу, чтобы у вас появились проблемы из-за меня. Спасибо за все, — я кивнул Даре, — и я сейчас же покину ваш дом.

Мужчина то ли крякнул, то ли хмыкнул, морщинки на его лбу немного разгладились.

— Покинешь, — согласился он, — но сначала садись и поешь с нами, если не брезгуешь. Не думай, рабы тоже умеют быть благодарными.

— Спасибо, — коротко ответил я, не собираясь играть ни в гордого, ни в обиженного. Есть хотелось, а сколько еще мне придется скитаться, я не знал.

Дара улыбнулась мне и указала на пустой стул рядом с дочерью. И, едва я устроился, Нюся схватила меня за руку. Заметив этот жест, ее родители обеспокоенно переглянулись, и мужчина снова нахмурился.

— Нюся, веди себя прилично перед гостем, — нравоучительно сказала Дара.

Девочка обиженно засопела и выпустила мою руку, и, хотя безропотно послушалась мать, всем своим видом выражала протест. Я тайком подмигнул ей, и тут же получил ответную улыбку. Дети не думают о рабах и «благородных», и после хмурого и настороженного взгляда отца семейства, эта улыбка для меня была как оазис в пустыне.

Когда Дара накрыла на стол и тоже села, ее муж все же решил представиться.

— Меня зовут Харес, — сказал он, глядя на меня из-под густых бровей. — И я твой должник за спасение моей дочери, — то, что мысль о долге не приносит ему радости, можно было не уточнять. — Мы искали ее всей деревней, но так и не нашли. Уже отчаялись, а тут ты...

Я смутился от его слов, вспомнил, как сидел и решал, помочь или уйти, спасая собственную шкуру, и мне стало стыдно.

— Не нужно меня благодарить, — попросил я. — Я сделал то, что должен был.

Харес снова хмыкнул, но ничего в ответ не сказал, и принялся за похлебку.

Во время завтрака я молчал и думал о своем. Мыслей вообще было много, а вопросов еще больше: где теперь Рейнел и остатки отряда, как мне их найти, знает ли уже император Георг о выходке своего сына, поддерживает ли его? Вопросы множились, как грибы после дождя, а ответов не было ни на один из них, давно уже я не пребывал в таком информационном вакууме, как сейчас. Мне просто необходима была информация!

Завтрак закончился, начало светать. Харес засобирался в поле, а я в дорогу. Каким-то шестым чувством, я знал, что уже засиделся и непоправимо опаздываю, а потому торопился.

Нюся порывисто обняла меня на прощение, Дара пожала руку сразу двумя тонкими ладонями и еще раз поблагодарила за спасение дочери, а потом мы вместе с Харесом направились к двери, чтобы пойти каждый своей дорогой: он направо — к полям, я налево — обратно к лесу.

Но выйти мы не успели. Все пространство заполнил стук копыт. Множества копыт. Целый отряд, никак не меньше.

Дара побледнела и бросилась к окну.

— Что там? — хотя Харес спрашивал жену, но смотрел он только на меня. А мое сердце упало куда-то к ногам и без этого пристального обвиняющего взгляда, потому что я не успел. Не успел уйти и тем самым подставил под удар ни в чем неповинных людей.

— Конный отряд, — тем временем ответила женщина, и ее голос упал до шепота. — Человек двадцать... Господи... — теперь и она устремила взгляд на меня. — Кто ты такой? — в голосе даже не обвинение, а откровенный ужас.

А я просто стоял и смотрел прямо перед собой. Кто я? Интересный вопрос. Я тот, из-за кого умирают люди, тот, кто вечно хочет сделать лучше, а выходит как всегда...

Хотелось попросить прощения, но я не мог вообще ничего сказать. Что им мои извинения? Что толку каяться, когда ничего уже не исправить?

— Эй, Гердер! Ты здесь?! — донесся с улицы уже знакомый голос принца Дамиана. Поскольку стекол в окнах не было, слышимость была превосходная.

Вот как, его высочество собственной персоной...

— Гердер? — пискнула Нюся, которую теперь крепко обнимала мать. — Но ты говорил...

Я не ответил, даже не посмотрел в ее сторону, не смог. Подошел к окну, встал сбоку, чтобы иметь обзор, но в то же время, чтобы нельзя было увидеть меня.

Дамиан стоял в центре пустого пространства, окруженного крестьянскими домами, а за его спиной целое черное море — воины в одежде без знаков отличия. Несчастные жители деревни, успевшие выйти на улицу, испуганно жались к своим жилищам.

— Хватит бегать! — продолжал принц, и его голос звучал убийственно уверенно. — Я точно знаю, что ты где-то здесь. Выходи, или я камня на камне не оставлю от этой деревни.