Научи любить

— Ты же знаешь, что мне пришлось его притащить. Не могу же я явиться на бал без пары, раз уж собственный брат отказал.

— Да уж, не комильфо. Согласен.

Она кивнула. Мы помолчали.

— Папа хочет сегодня объявить о тебе прессе, ты знаешь?

Кивнул. Да, вздумалось барону поделиться радостью о встрече с сыном. Сообщить всему миру, что его преемник не просто мальчик с улицы, а его родной сын, пусть и незаконнорожденный. Баронесса не возражала, хотя сильно обиделась, что я столько лет был вхож в их дом и молчал. Я бы и сейчас молчал, если бы не Карина. Эта чертовка как-то умудрилась раскопать мое прошлое, провела собственное расследование, а потом заявилась ко мне с результатами экспертизы ДНК и требованием объяснить, как так вышло.

Самому хотелось спросить о том же, только совсем у другой женщины. Я не смог. Долго стоял на детской площадке у ее дома, наблюдая, как загорается и гаснет свет в окнах ее квартиры. И на следующий день, и последующий. Пока в один из вечеров она, возвращаясь из магазина, не заметила меня. Замерла, и наши взгляды встретились. И в ее темных глазах я не увидел своей матери, только уставшую немолодую женщину. Она подалась в мою сторону, но я отступил, а потом и вовсе скрылся в лабиринте улиц. В тот вечер я понял, что мне нет места в ее жизни. Что все мои надежды понять ее рассыпались прахом. И еще недавно такое острое желание просто подойти и произнести: «Здравствуй, мама», — больше не теребило душу. Осталось на детской площадке со скрипучими качелями.

— Прости меня, братишка, — Карина коснулась пальцами моих, сжимающих перила террасы. Я улыбнулся, отгоняя прошлое, сжал ее ладошку. — Достанется тебе теперь из-за меня.

— Брось, куколка, — коснулся губами ее озябших пальчиков. — Нет ничего такого, что я не переживу.

— Даже мое предательство? — она сощурилась недоверчиво.

Фыркнул. Наивная девочка, которой невдомек, что ее признание отцу несравнимо ни с каким предательством. Даже рядом не стояло. Она просто защищалась, как могла, от навязчивого желания барона Корфа поженить нас.

Она все поняла без слов, расслабилась. Я приобнял ее за плечи и машинально глянул на часы. От Карины не укрылся мой жест.

— Уже пора?

Кивнул. Похоже, барону придется отдуваться без меня.

— Папа будет в бешенстве, — предупредила Карина. — Но ты это переживешь, — сама же и ответила.

Я чмокнул ее в щеку и сбежал по ступеням. У ворот ждало такси. Оно домчало меня до аэропорта, где уже готовился к вылету самолет.

В квартиру я вошел на цыпочках уже после полуночи. По коридору расплывался аромат кофе, а из гостиной лился свет. Не раздеваясь, остановился на пороге. Катя не спала, а сидела на полу, закусив карандаш, и смотрела в окно. Темные волосы сколоты на затылке кисточкой, белая рубашка в кляксах краски, как и голые пятки с подранными синими джинсами. А весь пол был устлан листами бумаги: исчерканными черным, девственно чистыми или пестрящими броскими мазками. Я засмотрелся, подловив себя, что давно мечтал увидеть, как она рисует. А она не брала в руки кисти вот уже чертову дюжину лет.

— Я думала, ты прилетишь завтра, — не оборачиваясь, вздохнула Катя.

— Сюрприз, — только и ответил. — Что рисуешь?

Пожала плечами.

— Однокурсница попросила помочь оформить дом. Ирка Любавина. Да ты не помнишь, наверное.

Ирку Любавину я прекрасно помнил, ибо встречался с ней пару месяцев назад. Как в доме закончили внутреннюю отделку, так и позвонил. Благо долго искать не пришлось – она была замужем за начальником моей IT-службы. И сыграла безупречно. Но знать об этом Кате вовсе не обязательно. Пусть творит.

— Пытаюсь вот хоть что-то набросать. Завтра встречаемся на объекте, а я ума не приложу, как и что рисовать.

— Поехали, — пригласил. И она, наконец, обернулась. В синих глазах читалось удивление. А на правой щеке темнел росчерк черного грифеля. Я подошел ближе, большим пальцем стер линию. — Поехали, — повторил, протягивая руку.