Научная объективность и ее контексты

Из этих высказываний (и из общего ее подхода в этой книге) ясно, что автор не только не знаком ни с какой литературой по вопросу об идеализации в науке, но и не понимает, что фундаментальные законы кодируют некоторые черты природных явлений, которые лишь частично экземплифицируются в любом конкретном «факте», и именно потому, что этот факт экземплифицирует также несколько других черт, которые могут быть закодированы другими законами. Привилегия, дарованная «фактичности», побуждает автора приписать полную когнитивную весомость тому, что она называет «феноменологическими» законами, т. е. на практике эмпирическими обобщениям. «Великая объяснительная и предсказательная сила наших теорий заключается в этих фундаментальных законах. Тем не менее, содержание нашего научного знания выражается в феноменологических законах» (р. 100). Это утверждение спорно, поскольку (как мы утверждали в нашей работе) фундаментальные законы тоже дают нам научное знание, в полном смысле, рассмотренном нами.

Позиция Картрайт, однако, другая. Она утверждает, что «ультрареалист полагает, что феноменологический закон истинен в силу более фундаментальных законов. Одно из элементарных объяснений этого состоит в том, что фундаментальные законы делают феноменологические законы истинными. Истинность феноменологических законов выводится из истинности фундаментальных в самом буквальном смысле – между ними существует нечто вроде причинного отношения» (там же).

Мы не будем оспаривать существование сейчас или в прошлом таких ультрареалистов (смутные намеки автора, конечно, недостаточны в качестве исторического свидетельства в его поддержку), но лучше заметим, что никакая разумная философия науки не считала истинность феноменологических законов «зависящей» от истинности фундаментальных законов и тем более «причиняемой» ими. (Признанная) истинность фундаментальных законов дает основания для (независимо проверяемой) истинности феноменологических законов, и фактически в случае коллизии между феноменологическими и фундаментальными законами что оказывается под вопросом и должно быть (если возможно) «спасено», так это истинность фундаментальных законов.

Картрайт, однако, – слишком тонкий философ, чтобы полностью оказаться в плену логико-эмпиристского взгляда, который неявно определяет описанную выше позицию (в частности, последние разделы ее книги содержат интересные элементы, указывающие на преодоление этого взгляда). Поэтому неудивительно, что она (принимая открытое указание Адольфа Грюнбаума) отстаивает взгляд на соотношение между фундаментальными и феноменологическими законами, во многом близкий к тому взгляду на отношение между кодированием и экземплифицированием, который мы поддерживаем в настоящей работе.

Я называю этого рода трактовку отношения между фундаментальными и феноменологическими законами родовидовым объяснением. Согласно ему, в любой конкретной совокупности обстоятельств фундаментальные объяснительные законы и феноменологические законы, которые они объясняют, утверждают одно и то же. Феноменологические законы – это то, к чему сводятся фундаментальные законы в наличных обстоятельствах. Но фундаментальные законы выше, поскольку они высказывают факты более общим образом, так что говорят о большем разнообразии обстоятельств» (р. 103).

Здесь различие рассматривается просто как отношение между общим и частным. Но интересно здесь то, что при описании того, как фундаментальные законы применяются к конкретным ситуациям, выражаемым феноменологическими законами, мы обнаруживаем превосходную характеристику, что это значит – что понятие или предложение кодирует свойства, частично экземплифицируемые в конкретных случаях, и открыто для экземплификации в других случаях. Но теперь ясно также, что мы вряд ли можем утверждать, что фундаментальные законы не истинны в некоторой данной ситуации, если они «утверждают то же самое», что и феноменологические законы, объявленные истинными в этой же ситуации.

Подобными же аргументами мы можем опровергнуть аналогичные возражения против способности науки достигать истины, потому что ее теоретические объекты (такие как материальные точки, идеальные газы, твердые тела и т. п.) не существуют. Мы уже обсуждали это возражение и видели, что оно основывается на неумении различить кодирование и экземплификацию, и мы не будем повторять здесь эти замечания.

8.1.5. Как могут научные теории быть истинными, если они обычно опровергаются после более или менее краткой жизни?