Научное наследие Женевской лингвистической школы

Идеи произвольности языкового знака занимают важное место в архитектонике соссюровской концепции. По мнению Де Мауро, произвольность является принципом, который лежит в основе всей теории, так как на его основе осуществляется идентификация значимости языковых единиц, как в плане означающего, так и в плане означаемого [De Mauro 1972: 421]. Более того, произвольность он считает универсальным свойством всех языков, случайный же характер связи означающего и означаемого детерминируется обществом на протяжении развития отдельных языков во времени и пространстве.

Понятие произвольности получило новое освещение благодаря введению фактора времени. Языковая система – это наследство, навязанное языковому коллективу, в котором он ничего не в состоянии изменить. Таким образом, произвольность как явление данного состояния является результатом исторического развития семиологического установления. Именно в силу того, что знак произволен, он является изменчивым и неизменчивым одновременно. Несомненная заслуга Соссюра в том, что он показал связь произвольности знака с его изменением во времени: «....непрерывность знака во времени, связанная с его изменением во времени, есть принцип общей семиологии» [Соссюр 1977: 109]. Как будет показано ниже (§ 4), положение Соссюра об изменчивости /неизменчивости языкового знака получило оригинальное развитие в учение асимметричного дуализма С. Карцевского.

Новое понятие ограничения произвольности было введено Соссюром в лекции 9 мая 1911 г. В той же лекции он заменил термин «абсолютная произвольность» на «немотивированность». Относительную мотивированность [44] Соссюр связывал с отношениями между знаками внутри системы. Вначале он связывал это явление с синтагматическими отношениями, однако в последней лекции 4 июля он признал, что ассоциативные отношения также ограничивают произвольность [Godel 1957: 92]. Таким образом, ограничение произвольности языкового знака в учении Соссюра обусловлено единством членов системы как в синтагматическом, так и в парадигматическом плане.

Р. Энглер [Engler 1962] и Р. Амакер [Amacker 1975a] высказали предположение, что введение нового термина «немотивированность» и употребление его наряду с термином «произвольность» свидетельствует о переходе от семиологического плана к лингвистическому. Проанализировав студенческие записи лекций Соссюра, А. Фрей пришел к выводу, что Соссюр считал ограничение произвольности универсальным свойством систем языковых знаков [Frei 1974].

Из рукописных источников видно, что одной из задач семиологии Соссюр считал классификацию систем в соответствии с их степенью произвольности. Конкретное решение этой задачи ранее в 1867 г. было намечено Ч. Пирсом, разработавшим деление знаков на иконические, индексы и символы. В дальнейшем эта проблематика развивалась Р. Якобсоном, в Женевской школе – Л. Прието (часть II, гл. III, § 1).

Первым, обратившим внимание на новизну подхода Соссюра к теории знака, был А. Сеше в статье «Проблемы языка в свете новой теории», опубликованной через год после выхода «Курса» [Sechehaye 1917]. Заслуживает внимания тот факт, что Сеше не только представил произвольность знака в тесной связи с другими положениями теории Соссюра, но и предложил пути дальнейшего исследования вопроса произвольности, которые он связывал с проблематикой языка и мышления, а также языка и речи.

«Разум не имеет прямого воздействия на произвольность, являющуюся не материальным, а нейтральным, бестелесным элементом... проблема эта не решена, и мы ставим вопрос, как и до какой степени человеческий ум воздействует на язык» [Sechehaye 1917: 27]. «...понятие относительной произвольности, рационального и психологического в языке может быть расширено. Если... продолжить и дополнить мысль, лишь намеченную в “Курсе общей лингвистики”, мы должны сказать, что наличие относительной произвольности препятствует языку “подавлять” своей произвольностью то, что имеется живого, психологически обусловленного в речи» [Ibid.]. Проблема произвольности в связи с различением языка и речи получила развитие в учении Ш. Балли и С. Карцевского о мотивированности языкового знака (§ 2).

Еще более глубокое понимание сущности учения Соссюра о произвольности представлено в статье Сеше «Женевская лингвистическая школа» [Sechehaye 1927]. «Язык, – писал Сеше, – это система соответствий между произвольным членением звуковой материи и не менее произвольным членением мыслей. Каждое из этих соответствий, например, звуковое соответствие chien определенному животному, представляет собой знак, единицу языка, но каждый знак существует, как в своем материальном, так и в психическом аспекте в силу противопоставления всему тому, чем он не является в системе. То, что произвольно, обязательно должно быть дифференцированным... язык понимается как форма, без субстанции, как совокупность отношений между формами, которые сами являются отношением» [Ibid.: 222].