Научное наследие Женевской лингвистической школы

Близкую трактовку произвольности в ее отношении к значимости дал Де Мауро, указывая на глубокий смысл этого понятия в концепции Соссюра: «...глубокий смысл принципа произвольности может быть понят... не на основе двух страничек, на которых он изложен, а принимая во внимание все содержание “Курса”: прежде всего следует рассмотреть учение о языке как форме» [De Mauro 1972: 443].

Сеше рассматривал проблему произвольности в ракурсе эволюции языка и мышления. Будучи произвольной во всех своих частях, система языка в состоянии отвечать потребностям в новых средствах выражения. «Нет сомнения, что язык несет на себе отпечаток общего разума, который его создает, и в ходе своей эволюции он последовательно приспосабливается к менталитету разных эпох. Нелегко установить процессы этой адаптации, но в любом случае следует принимать во внимание элемент произвольность знака» [Sechehaye 1927: 223]. Таким образом, Сеше ставил вопрос о связи произвольности с проблемой языка как средства познания, его когнитивным аспектом, а также о месте произвольности в процессе структуризации языком познавательной деятельности.

В отличие от Сеше в большинстве откликов на выход «Курса» новизна подхода Соссюра к теории знака не была замечена (Г. Шухардт, О. Есперсен, А. Мейе, Р. О. Шор, М. Н. Петерсон, Г. О. Винокур). Учение о произвольности знака было столь новаторским, что даже такой крупный лингвист, как Э. Косериу, воспринял его упрощенно, связав с аристотелевской традицией, которую Соссюр считал как раз недостаточной.

Произвольность трактовалась Соссюром прежде всего как немотивированность, т. е. как отсутствие естественной, природой вещей обусловленной связи между означаемым и означающим [Соссюр 1977: 101]. Но примеры, которые приводил Соссюр, и недостаточная четкость формулировок заставляют думать, что произвольность у него лежит и в основе знака в целом, в его соотношении с обозначаемым предметом. Это послужило причиной для критики Соссюра в ходе дискуссии 1939 г. о произвольности языкового знака и позже (см., напр.: [Степанов 2002а: 423 – 424]). Несомненно, однако, что Соссюр стремился постичь лингвистический аспект проблемы [45] : абстрагируясь от соотношения языкового знака с обозначаемым им предметом, он сосредоточил внимание на связи между означаемым и означающим, которая обуславливается не только наличием этих двух компонентов, но и тем, что есть в языковой системе вокруг них.

Конвенционалистская интерпретация соссюровского понятия произвольности была наиболее распространенной (Есперсен, Девото, Амман, Яберг). Французский лингвист Э. Пишон [Pichon 1937: 25 – 31] приписывал Соссюру конвенциональную точку зрения, в соответствии с которой знак условен по отношению к предмету, с другой стороны, между означающим и означаемым существует «духовная связь».

Некоторые положения Пишона спустя два года нашли продолжение в статье Э. Бенвиниста «Природа языкового знака», опубликованной в датском журнале Acta linguistica и положившей начало продолжительной и острой дискуссии. Бенвенист также настаивал на том, что связь между означающим и означаемым является «необходимой», а не произвольной. Но в отличие от Пишона Бенвенист справедливо отмечал контраст между принципом произвольности, понимаемом с конвенционалистской точки зрения, и другими положениями соссюровской мысли. Бенвенист справедливо связывал сущность учения Соссюра с пониманием языка как системы реляционных, и тем самым несопоставимых, значимостей.

Бенвенист аргументировал свою точку зрения тем, что произвольной является связь между означающим boeuf или ochs и внеязыковой реальностью. Однако Соссюр подчеркивал, что язык – это форма , а не субстанция [Соссюр 1977: 145]. Бенвенист обходит молчанием отношение между реальным предметом и понятием, между понятием и означаемым – он делает окончательный вывод: «...произвольность существует лишь по отношению к явлению или объекту материального мира и не является фактором во внутреннем устройстве знака» [Бенвенист 1974: 94]. Тем не менее, по справедливому замечанию Ю. С. Степанова, содержание понятия «произвольность» остается у Бенвениста невыявленным [Степанов 1974: 423].

Итальянский лингвист М. Лючиди высказал интересное предположение, что толкование произвольности языкового знака Бенвенистом было основано на неправильном прочтении текста Соссюра. Местоимение il было соотнесено со словом signe в предыдущей фразе, заключенной в скобки, а не с signifiant , стоящему до скобок, а выражение dans la réalité было воспринято как полнозначное, а не плеоназм [Lucidi 1950: 188].

По решению комитета Женевского лингвистического общества от 7 июня 1941 г., А. Сеше, Ш. Балли и А. Фрей выступили с ответной статьей, представляющей собой своеобразную декларацию, в которой утверждался принцип произвольности лингвистического знака в трактовке Ф. де Соссюра [Sechehaye, Bally, Frei 1941].