Научное наследие Женевской лингвистической школы

Р. Энглер внес большой вклад не только в реконструкцию учения Соссюра на основе рукописных источников «Курса» и не использованных издателями студенческих конспектов, но и предложил собственное толкование и развитие положений учения Соссюра. Его работы по произвольности знака [Engler 1962; 1964 и др.] имеют большое значение для истории лингвистики, поскольку ввели в научный оборот более последовательную и когерентную, чем в «Курсе», доктрину произвольности и сняли тем самым не всегда обоснованную критику этой доктрины, вызвавшей, как было показано выше, острую, но мало продуктивную дискуссию. Сравнив текст «Курса» с рукописными источниками, Энглер установил, что издатели иногда добавляли собственные рассуждения по вопросу произвольности в тех случаях, когда в имевшихся в их распоряжении лекциях встречались несогласованности по отдельным вопросам.

Энглер показал, что понятие произвольности занимает важное место в концепции Соссюра. В своей последней лекции 1910/11 гг. он ссылался на произвольность в связи с тремя основными компонентами своей теории языка: 1) в качестве семиологического принципа, 2) как основа синхронического механизма, 3) как соответствие дифференциальному принципу значимостей [Engler 1962: 41]. Сравнение трех точек зрения позволяет, по мнению Энглера, их классифицировать: синхронический механизм мотивированности выступает как ограничение принципа произвольности, являясь его следствием. В диахронии мы также наблюдаем последствия произвольности знака: нарушающие порядок действия фонетических изменений, упорядочивающие действие аналогии на систему. Вне синхронии и диахронии произвольность следует рассматривать в логическом плане как панхроническое и семиологическое явление.

Таким образом, принцип произвольности действителен на семиологическом уровне. На этом уровне он означает произвольность означающего. Одной из частных форм произвольности является произвольность связи между означающим и означаемым, которая не предопределена заранее, до взаимной детерминации в знаке. В данном случае мы находимся на лингвистическом уровне – уровне языка в целом, включающем в себя синхронию и диахронию; в нем все отрицательно и дифференциально. На уровне синхронии в результате комбинирования различий в означающем и означаемом образуются противопоставления, и Соссюр утверждал, что на этой основе возникает иллюзия позитивных сущностей. «...любую систему языка можно рассматривать как различия в звуках, комбинирующиеся с различиями в идеях. Нет заранее данных позитивных идей и нет никаких акустических знаков, определяемых вне идеи. Благодаря взаимной обусловленности различий у нас появляется нечто напоминающее позитивные элементы, в результате сопоставления такого-то различия в идее с таким-то различием в знаке» [Engler 1967: 271 – 272].

В этой иллюзии принцип произвольности снова относится к означающему. Что касается сознания, Соссюр использует метафору листа бумаги, одну сторону которого (означаемое) невозможно разрезать, не разрезав и другую сторону (означающее). Это значит, что говорящий субъект рассматривает знак не как произвольный, а как слитный; в конечном счете знак становится для говорящего иконическим. Имеется также уровень мотивированности – форма ограничения произвольности, обусловленная механизмом языка.

Основываясь на рукописных источниках «Курса» и на многочисленной библиографии по вопросу произвольности знака, Энглер предлагает различать три уровня произвольности: семиологическую произвольность (означающего и означаемого), лингвистическую (произвольность связи между означающим и означаемым в языке) и идеоматическую произвольность означающего, предполагающую особенность его связи в конкретном языке [Engler 1962].

Под другим углом зрения подошел к проблеме произвольности исследователь анаграмм Соссюра П. Вундерли [Wunderli 1972]. Он показал, что принцип произвольности распространяется одновременно на последовательность морфем во фразе, а в морфемах – на последовательность фонем. Изучая анаграммы, Вундерли сделал интересное наблюдение: линейная последовательность фонем, необходимая с точки зрения языковой системы, может иногда не соблюдаться в поэтических целях.