Научное наследие Женевской лингвистической школы

«Главное в каждой транспозиции, – пишет Карцевский, – это расхождение между постоянной, “адекватной” значимостью, ценностью и окказиональной функцией, которое сохраняется до тех пор, пока существует психологическая связь tertium comparationis. Но как только означаемый факт становится автономным понятием, имеющим собственное место в системе идей, он больше не нуждается в другом понятии, которое служило ему определяющим ( Т 1). Связь рвется. Каждое из двух понятий ассоциируется непосредственно со своим знаком. Мы имеем дело с двумя знаками, которые в фонологическом плане представлены двумя одинаково звучащими, но в то же время автономными означающими» [Karcevsky 1927: 30 – 31].

Транспозиция и синонимия [58] , подчеркивал Карцевский, представляют собой две стороны одного и того же явления. Всякое значение, которое мы реализуем во фразе, представляет собой точку пересечения идеологического (синонимического) ряда с психологическим (омонимическим) рядом. Значение для Карцевского, так же как и для Балли, явление речи. Знак, отмечал Карцевский, одинаково понимается всеми носителями языка независимо от контекста. В этом отношении проявляется симметричность ряда означаемых с рядом означающих. Асимметричность знака имеет место в процессе функционирования языка, когда появляется возможность использовать этот знак как выразитель широкого поля актуальных значений. «Знак и значение, – указывал Карцевский, – не покрывают друг друга полностью. Их границы не совпадают во всех точках: один и тот же знак имеет несколько функций, одно и то же значение выражается несколькими знаками» [Карцевский 1965: 85]. Это определение перекликается с формулировкой Балли о «постоянном разногласии между формой знака и его значением, между означающими и означаемыми».

С точки зрения логики, значение представляет спецификацию в роде, а как вид оно входит в идею соответствующего рода. Так, идея «учитель» принадлежит ряду: учитель, преподаватель, наставник, руководитель, воспитатель и т. д. – различные виды рода «педагог». Всякое значение является членом идеологического ряда и может перемещаться вдоль этой линии. В конкретной ситуации любой член рода может заменить другой член, чтобы представить род. Так, «тихий» и «бесшумный», «спокойный, мирный, безмятежный» могут с успехом взаимозаменяться, если наше внимание направлено прежде всего на общую идею calme . Синонимический ряд является открытым: число его бесконечно, так как под действием транспозиции к нему всегда может быть добавлено значение какого-либо слова. Так, значение слова «бык» в «мост стоит на быках» выступает в качестве синонима слова «устой». «Синонимический ряд, – отмечал Карцевский, – имеет скорее логический характер, так как его члены мыслятся как разновидности одного и того же класса явлений. Однако число членов этого ряда остается всегда открытым: даже если он существует в потенции, возможность введения данного члена в состав класса обязательно сохраняется. Именно эта идея класса в контакте с конкретной ситуацией становится центром излучения сходных значимостей» [Там же: 87 – 88.]

Значение, входящее в омонимический ряд, может также перемещаться на линии, являющейся перпендикулярной по отношению к синонимической. Значение, с психологической точки зрения, по мнению Карцевского, – это организованное соединение представлений и, как таковое, оно может включиться в любую ассоциацию, возникающую в конкретной ситуации. Таким образом, оно становится выразителем, стало быть, знаком других более или менее случайных соединений представлений. «Омонимический ряд, – уточнял впоследствии Карцевский, – является по своей природе скорее психологическим и покоится на ассоциациях» [Там же: 87]. «Омонимический ряд также остается открытым, в том смысле, что невозможно предвидеть, куда будет вовлечен данный знак игрой ассоциаций. Однако в каждый данный момент мы имеем только два звена, относящихся друг к другу как знак транспонированный, знак в переносном смысле, к знаку “адекватному” и сохраняющихся в контакте в силу принципа tertium comparationis» [Карцевский 1965: 88].

«Омонимия и синонимия, – подчеркивал Карцевский, – ...служат двумя соотносительными координатами, самыми существенными, поскольку они являются самыми подвижными и гибкими; они более всего способны затронуть конкретную действительность» [Там же: 87].

В речи, указывал Карцевский, мы постоянно транспонируем, не замечая этого, семиологические факты, так как психологический факт представляет собой соединение представлений индивидуального порядка, которые не в состоянии адекватно идентифицировать закрепленные в языке семиологические значимости. Разум, который отдает предпочтение общему и абстрактному, не видит в этом неудобства. Однако наше субъективное «я» стремится к синкретическому восприятию реальности, и транспозиция как раз предоставляет в его распоряжение средство постичь конкретную сторону вещей.