Научный «туризм»

Однажды Алексей Степанович, оставаясь поработать дома, позвонил в отдел и попросил Диму Прудиева сообщить сей факт Инне Сергеевне. Вроде бы ничего необычного. Простая, даже пустячная просьба, но Дима ее не исполнил, чем очень огорчил обязательного Алексея Степановича. А дело было так. В начале разговора после изысканных приветствий и вежливых вопросов о здоровье жены и успехах ребенка в школе, а также выражения глубокого удовлетворения фактом присутствия Димы в столь ранний час на рабочем месте, Микоша объяснил, почему он позвонил именно ему, а не самой Инне Сергеевне, которая сегодня получает пенсию и будет позже; не Саутину, который (тут Алексей Степанович позволил себе подлить в голос немного яду), естественно, опоздает на час, не говоря уж о Поворотнем и Ковзун (которые вполне могут совсем не придти); не Марье Ивановне, которая вообще на работу не ходит неделями. Затем последовало изложение самой просьбы с последующим разъяснением причин его отсутствия на рабочем месте. Здесь было и описание погоды (мерзкая!); и характеристика работы общественного транспорта (отвратительная!); и подробнейший анализ самочувствия (неважное) с указанием тех мер (основных и вспомогательных), которые Алексей Степанович счел необходимым предпринять с целью улучшения собственного здоровья; и ситуация на работе, где ему с трудом удается выкроить минутку для собственно научного творчества (здесь Дима со вниманием выслушал жалобы на плановый отдел, бухгалтерию и самого директора, возложившего на Микошу все бремя финансовой ответственности по отделу).

Затем Алексей Степанович поинтересовался, чем же занимается Дима в эти утренние часы. Услышав в ответ слово “электрофорез”, Алексей Степанович вдохновился и внимательнейшим образом, вникая даже в самые малозначительные детали, расспросил Диму о подробностях проведения данного опыта, обсудил результаты всех предыдущих, сравнил их с данными Орме-Джонсона и предложил попробовать градиентную заливку геля. Затем, наконец, последовали пространные пожелания успеха и слова прощания.

Вся беседа длилась около часа, и когда опупевший Дима отлепил телефонную трубку от покрасневшего уха, он, хотя и с трудом, но еще припоминал, о чем шла речь в последние 10 минут “общения”, а вот суть разговора и, главное, просьба Алексея Степановича остались далеко за бортом Диминого сознания.

Следующий удар Юрию Юрьевичу нанес наш коллега греческой национальности Николай Дмитриевич Халангот, заочно. Когда Юра, неся в обеих руках переполненную ледяную баню, с трудом, ногой, отворил дверь своего холодильника, он увидел, что все полочки плотно уставлены конвертами, пакетиками из-под молока и другими живописными причиндалами Николая Дмитриевича. Пришлось баню нести обратно. Затем оказалось, что Слава не выключил аналитические весы, и к тому же не выставил их на "0". Нервное напряжение Юрия Юрьевича достигло критической отметки. В этот момент появился Николай Дмитриевич в натуре и начал проникновенно внушать Юре, что он (Саутин) занимается совсем не тем, чем ему, да и вообще любому, хоть немного себя уважающему человеку, следовало бы заниматься. Что эти так называемые исследования никому не нужны, что вся подлинная наука делается в клинике руками врачей-практиков, в частности, его, Николая Дмитриевича, руками (тут эти руки были продемонстрированы вблизи физиономии Саутина с обеих сторон). Ему активно подвякивала Лена, проводя тезис о необходимости развития прикладных исследований и полной бесполезности фундаментальных. Это было последней каплей. Последовал взрыв. Юрий Юрьевич в доступной пониманию собеседников форме, простыми словами охарактеризовал поведение Николая Дмитриевича и Лены, довел до них свое мнение об их квалификации, умениях, навыках, привел ряд живых и наглядных примеров и заключил обвинением в их тайной верности бессмертным идеям Лепешинской и Трофима Денисовича совокупно с Изей Презентом. В этот момент в комнату зашел Слава и получил свое.

На этом злоключения Юрия Юрьевича не закончились. Заглянув в морозильник, он обнаружил, что самые дорогие и милые его сердцу реактивы, выписанные аж из самой Англии, разбросаны кое-как по всей камере. Здесь необходимо пояснить. Дело в том, что морозильник я обменял у Саутина (хотя он делает вид, что этого не помнит) на обычный холодильник на самой заре его (Саутина) внедрения в отечественную эндокринологию. Но, хотя морозильник официально числится моим и стоит в моей комнате, мне в нем принадлежит лишь одна полка. Еще полполки занимает Юрий, ну а остальной объем уверенно освоил Николай Дмитриевич со своими интересными коробочками и пакетиками. Сегодня, когда я открыл морозильник для закладки своих проб, оказалось, что и та единственная моя полка в основном занята чужими препаратами, кои я и распихал по холодильнику случайным образом. Все это и было высказано мною Саутину в ответ на его необоснованные претензии, но настроения его почему-то не улучшило.