Научный «туризм»

(Московская поговорка)

Наших водителей уже немного приучили к культуре езды по улицам города. В Москве на это нет даже намека. Если "гаишник" стоит в пяти метрах, ну может быть кто-то еще пешеходов и пропустит. В виде исключения. А так – увернулся – твое счастье. Мне казалось, что многие водители, увидев пешехода на переходе, даже увеличивали скорость. Шендерович писал, что в первый же день, возвратясь в Москву после месячной командировки в Австрии, он едва не распрощался с жизнью. Ступив на мостовую, он почему-то решил, что несущиеся на него автомобили должны остановиться и пропустить его персону.

Под усиливающийся дождь вернулся на Дорогомиловскую, поближе к Киевскому вокзалу. Зашел перекусить в их Макдональдс. Вы знаете, даже Макдональдсы выглядят у них как-то неряшливо, неуютно, по сравнению с киевскими. Погулял вокруг, купил 3 бутылки "Балтики" по 12 рублей (на вокзале – 16!) к ужину и пошел к вокзалу. Дождь постепенно переходил в снег.

На вокзале нашел свободное место возле освещенной витрины и начал читать детектив, приобретенный в книжном магазине. Кстати, книга стоит 8 рублей, а сходить в туалет – 7! Пока читал, ко мне попытались пристроиться два привокзальных жулика, предложения которых я игнорировал.

С большим облегчением зашел, наконец, в "родной" вагон. Начал соображать, куда спрятать незадекларированные доллары. Опыта контрабандных перевозок валюты у меня не было. Тем не менее, спрятал очень надежно – на следующий день сам нашел их с большим трудом. Затем перешел в купе к женщинам, где и поужинал с пивом за приятной беседой.

Из этой поездки я вынес твердое убеждение, что Москва (сколько бы денег в нее не вкладывали) никогда не станет цивилизованным, европейским городом. Слишком глубоко проросли там половецко-татаро-монгольские корни. Слишком сильны там вековые, генетические инстинкты разрушения. Хамский, неприятный, нечистый город. Золотая орда.

2002

Николай Дмитриевич, как таковой

Штрихи к портрету ученого

Николай Дмитриевич Халангот – человек особливый, штучный. В чем-то даже – уникальный. Одним словом – грек. Сам из себя Николай Дмитриевич мужчина видный, крупный, причем "брунет". Чтобы содержать свою физиономию в свежести, ему надо бриться минимум три раза в день. Немного смахивает на медведя. Если бы в нашей стране следовали букве принципов Ломброзо – недолго бы ему гулять на свободе. Я слышал, что не всякая женщина соглашалась ехать с ним в лифте – заходили только те, которым терять уже было нечего. А будучи за границей Николай Дмитриевич очень удивлялся тому факту, что некоторые встречные полицейские останавливались и провожали его долгим внимательным взглядом.

Хороший врач. Очень хороший. Про таких говорят – врач от бога. Недавно, рассказывали, всю свою клинику в Донецке "на попа" поднял, но сумел поставить пациенту редчайший диагноз – "митохондриальный синдром". Любимец больных. Больного ведь хлебом не корми – дай ему только поговорить о своих болезнях, облегчить душу. Тогда его уже и лечить не обязательно. А Николай Дмитриевич готов слушать, попутно задавая наводящие вопросы, такие исповеди часами.

Врач перебирает содержимое пакета, принесенного пациентом:

– посмотрим, посмотрим, что вы тут купили на мои деньги…

Не "берет". Сами знаете – что. Совсем. То есть один из тех редких человеческих экземпляров, которые смотрят не на руки вошедшего в кабинет пациента, а на всю его фигуру в целом. Вообще – человек очень порядочный. В этом смысле Николай Дмитриевич на теренах нашей славной батькивщины существо почти реликтовое. В общем, с точки зрения рядового гражданина Украины, если он еще и не на 100% клиент "желтого дома", то серьезные отклонения от нормальной психики налицо.

Когда Николай Дмитриевич ставит опыты (а он ведет большой объем научно-исследовательских работ) – в этом участвует пол-института. Работая в нашем отделе, он находился во всех его комнатах одновременно, за исключением, кажется, музея в честь основоположника Института. В одной комнате он колет лед, в другой хранит образцы, в третьей баллоны с углекислотой, в четвертой собственно проводит эксперименты, в пятой обсуждает их результаты. Мне в этом плане повезло больше, чем другим. В моей комнате Николай Дмитриевич любил забивать животных. Наверное, атмосфера комнаты к этому как-то особо располагала. Все это происходило обычно во время обеда, и мне было очень интересно закусывать под хруст крысиных черепов, которых опытный в таких делах Николай Дмитриевич, убивал молотком с одного удара.

И в жизни Николай Дмитриевич – человек необыкновенный. Работая в Киеве, какое-то время жил на чердаке брошенного дома вместе с бомжами, оказывая им посильную медицинскую помощь и скрываясь вместе с ними от облав родной милиции. Был у них в большом авторитете. Проходил под кличкой "доктор".