Научный «туризм»

Саша Вергелес (в Усть-Чорну его не взяли) в отсутствие грозного папани на радостях проспал до трех часов дня, даже к обеду не выходил. Мы с Сережей опять пошли за грибами, тщательно прочесали весь лесок и собрали рекордный урожай – 142 белых. Причем все грибы были небольших размеров (насколько успели вырасти за ночь после вчерашнего шмона), чистые – как раз на сушку. Опять видели гадюку, которая наверное просто живет в этом лесочке.

В лагере я снова занялся шурпой из барана, которая варилась уже третий день. В нее бросали картошку, опускали рис в марле (Ермаченко впоследствии тот рис нашел и съел вместе с тряпочкой), но запасы соли и перца в супе были настолько значительные, что этими скромными полумерами ее съедобность улучшить не удалось. Однако, как говорится – голод не тетка. И вот Таня таки решилась. Она набрала себе полмиски шурпы, села за стол, долго готовилась, собиралась с силами, вспоминала подвиги героев гражданской и отечественной войн, а также рассказы о голоде 33-го и 47-го годов и вдруг быстро начала есть. Ей удалось влить в себя 5 или 6 ложек. Больше организм не принял. Остальные, с участием глядя на Таню, как на душевнобольную уже к шурпе не подходили и ее с тяжелым чувством отнесли к мусорной яме. Туда же последовало полподдона жареных грибов, которые уже никто не мог есть – обожрались.

К вечеру начали собираться тучи. Коллектив в срочном порядке принялся готовиться к стихийному бедствию, то есть к дождю. Прятались травы, грибы, Денисов, носивший титул "папы лагеря", навешивал над костром дополнительные перекладины, поправлял тенты. Молодежь заготовляла дрова. Стас с Сережей подтаскивали, а Саша рубил и укладывал. Рубил, вернее, ломал он дрова оригинальным способом – обухом, а острием бил себя по темени. В результате – прорубил себе в голове приличную дыру (Люба рассказывала, что в этот момент в Усть-Чорной, как раз между двумя рюмками "Русской", ей сильно икнулось). Лечили Сашу всем колхозом. Руководил Денисов. Он профессионально промыл рану, присыпал ее стрептоцидом, а Алена замотала голову бинтом. Саша стал похожим на прооперированного Шарикова, и развлекал нас криками "абырвалг". За столом сложилась компания картежников во главе с Денисовым, которые при свете горящего оргстекла играли в неизвестную мне игру. После игры мы с раненным Сашей охотились за дикими кошками, посещавшими наш лагерь ночью. Я несколько раз стрелял из револьвера, пока по ошибке не выстрелил газовым патроном. Пострадал опять Саша, в азарте охоты забежавший в облако.

Ушел спать в ожидании ночного дождя.

Дождь начинается обычно так. Вначале на тент выстрелами падают 1–2 крупные капли, затем еще несколько (падение каждой новой капли ожидается с затаенным страхом). Количество капель увеличивается и постепенно переходит в мерный шум, под который очень приятно спать в палатке. Затем, ближе к утру, тихий грибной дождик переходит в ливень, барабанящий по палатке и тогда уже не до сна – все лежат и напряженно вслушиваются – выдержит ли палатка натиск стихии. И вот сверху появляется и растет темное пятно, в центре которого формируется капля воды, сбоку, ниже кармана начинает намокать брезент, а в ямке у входа появляется небольшая лужица и вот здесь и приходят запоздалые сожаления, что не обкопал палатку, не поставил на сухое место… Но на этот раз дождь не состоялся.

Утром перебинтовали Сашу и я начал собираться с детьми в поход за Сирет. Пошли Стас, Сережа и Витя. Нашли два белых. Витя щедро орошал склоны гор крупными слезами. Поднялись на скалы, поросшие очень красивым и густым сизым мхом. Стас потерял на горе носки и нож и мы полчаса их искали, вспоминая свой маршрут. Затем спустились к реке и пошли вдоль, периодически купаясь в самых глубоких (глубже метра) местах. Сели обедать. После обеда Стас забыл возле реки сумку и нам пришлось опять возвращаться.

Путешественники приехали часа в четыре слегка помятые, но довольные. Люба, бледнея лицом, кинулась к раненному Саше. Вергелес достал из багажника главный трофей дня – 5 больших форелей. Из голов сварили небольшую уху, а туловища пожарили.

Так, под водочку к ухе, с тостами за Петровича из Усть-Чорной, пением под гитару ("Киевер трамвай", "Синее небо России"…) закончился в Карпатах день 28 июля 1994 года.

Карпаты-2002