Наука древнего волшебства, волхвования и чародейства

Непонятные явления магнетизма и спиритизма нисколько не страннее тех гипотез, которыми дерзкий разум хочет объяснить, из чего и как составлен наш организм и какое отношение существует между миром физическим и миром идей.

Что знаем мы о тайнах природы?

Сегодня признанная наука, завтра признанное невежество. На каждом шагу встречаются открытия, раскрывающие истины, бывшие еще вчера глубокой тайной для самых светлых умов.

Что сказал сам Ньютон о своем знании?

«Я, подобно ребенку, ‑ говорит он, – подбираю на берегу камешки и раковины, а великий океан истины простирается предо мною неведомый, неисследованный». И он сам, в эпоху полной зрелости своего ума, не имевшего себе равных, – разве он презирал верования и надежды алхимиков?

Ведь посвятил же он многие дни и ночи исследованию одного из главных предметов их учения – превращению металлов. Имеем ли мы основание предполагать, что он удостоверился в том, что все это пустая мечта, как мы, далеко не Ньютоны, осмеливаемся утверждать?

Пусть скажет теперь практический мудрец, может ли один ум без силы воображения, которое всесильно в премудрости невежд и так ничтожно в невежестве мудрецов, сделать успехи в науке.

Если вдумаемся во все это, то всякие озадачивающие нас чудеса перестанут быть чудесами.

Глава XI. Явления призраков

Всякое необыкновенное чувственное впечатление может быть так сильно, что, наконец, примет форму положительного факта, как бы подтверждаемого различными случайными совпадениями, – совпадениями, встречающимися на каждом шагу в обыденных делах, но обращающих на себя внимание только в поразительных случаях.

Человек, говорит Аберкромби, под влиянием какого-нибудь сильного впечатления, сам того не чувствуя, засыпает на несколько секунд; какая-нибудь сцена или лицо являются ему во сне и, очнувшись, он полагает, что видел призрак.

Больное воображение совершенно походит на кривое зеркало, восстанавливающее искаженный предмет.

Аберкромби сообщает рассказ, ярко обрисовывающий аналогию между снами и видениями; он передает слова одного доктора. «Просидев однажды довольно поздно у постели одного из своих детей, опасно больного, он задремал в кресле и видел во сне огромную обезьяну. В испуге он проснулся, встал и подошел к столу, стоявшему среди комнаты. Он был в эту минуту в полном сознании и распознавал все окружающие предметы, но, в конце комнаты, у стены, он ясно видел обезьяну, делавшую те же самые гримасы, которые он только что видел во сне. Призрак этот не исчезал с пол минуты.»

Всякий, видевший призрак обезьяны, готов допустить, что это был только оптический обман; но спрашивается: также ли бы легко допустил он это, если бы ему явился призрак кого-нибудь из близких, родных или друзей? Разве только очень сильный ум объяснил бы последний случай так же просто, как и первый.

Раз испытанная иллюзия обыкновенно повторяется в той же форме. Так Гете долгое время преследовал призрак цветка, развертывающего свои лепестки и производящего новые цветы.

Один из знаменитых философов рассказывает, что он лично знал одну даму, которая видела своего мужа, слышала его шаги и голос, когда его не было дома. Случаи же возвращения однажды виденных призраков бесчисленны. Много подобных случаев можно найти у Гобберта и Аберкромби, и всякий доктор, имеющий обширную практику, может привести их не один.

Напряженное сосредоточение в самом себе творит чудеса. Восточные кудесники считают пост, уединение и размышление необходимым условием для развития фантазии. И не даром: потому что пост, уединение и размышление, другими словами – мышление или воображение, напряженное и сосредоточенное, необходимо породит видения и возбудит веру в них самого лица, их вызвавшего.

Спинелло, стараясь представить себе образ Люцифера для своей картины «Падшие ангелы», не мог избавиться от призрака врага рода человеческого, преследовавшего его повсюду.

Сам Ньютон видел призрак, но ему являлся призрак солнца.

Ньютон писал Локку об этом явлении. Он говорит, что хотя смотрел на солнце только правым глазом, воображение производило впечатление и на левый глаз, так что, закрыв правый и устремив левый на облако, книгу, или какой-нибудь светлый предмет, он видел солнце почти так же явственно, как прежде правым, т. е. если он немного напрягал свое воображение.

Даже через нисколько месяцев, всякий раз, как он принимался размышлять об этом непонятном явлении, светлый спектр солнца появлялся перед его глазами, хотя бы это было ночью и он лежал бы в постели с задернутыми занавесками.

Читая подлинные рассказы о мнимом вдохновении исступленных янсенистов или о нескончаемых явлениях призраков в монастырях, как в деле Урбана-Грандье, о предсмертных показаниях колдунов и ведьм в совершенно различных местах или, еще лучше, читая рассказы о «вызывании духов», повторяющиеся почти в каждом городе, в каждой деревушке Америки – невольно замечаешь какое-то родственное сходство между суевериями известной эпохи: что видит один, то видит и другой, хотя бы между ними не было никаких сношений.