«Наука и Техника» [журнал для перспективной молодежи], 2006 № 07 (7)

Несколько дней спустя та же французская эскадра встретилась с британской, несколько большей силы. Вследствие слабого ветра и других причин завязались только незначительные схватки, в которых участвовали восемь британских и двенадцать французских кораблей. Вся потеря первых ограничилась ста сорока четырьмя убитыми и ранеными, тогда как из французских кораблей три спустили флаг при выбытии из строя в их командах шестисот семидесяти человек (!); остальные девять кораблей, бывшие в сфере огня очень мало, потеряли двести двадцать два человека убитыми и ранеными.

Приведенные примеры не подобраны нарочно для доказательства, что французская морская артиллерия рассматриваемой эпохи была крайне слаба, а служат только иллюстрациями этой истины, хорошо известной современникам. «Из сравнения этой войны с Американской (война за независимость США) — говорил сэр Говард Дуглас, — видно, что в последней потери английских кораблей в сражениях с равносильными им французскими были гораздо значительнее, чем у противника. Во времена же Наполеона огонь целых батарей линейных кораблей французов наносил врагу не более вреда, чем наносили бы два орудия, хорошо направленные».

К началу эпохи наполеоновских войн морская боевая сила англичан состояла из ста пятнадцати линейных кораблей, а такая же сила французов — из семидесяти четырех линейных кораблей; при этом на первых было 8718 орудий, а на вторых — 6002. Вследствие большего калибра французских орудий вес бортового залпа всего флота — представляющий несомненно самую правильную меру сравнения силы артиллерии — во французском флоте был только на одну шестую меньше, чем в английском, так как в первом случае этот вес, в английских фунтах, составлял 73 957, а во втором — 88 957.

Испанский военный флот состоял тогда из семидесяти шести линейных кораблей, пятьдесят шесть из которых были в хорошем состоянии. Прямых и подробных сведений об их вооружении не имеется, но на основании многих данных, рассеянных в морских летописях Испании, можно безошибочно заключить, что действительная боевая сила ее на море была много ниже, чем говорит о ней упомянутый численный состав. Портовая администрация разделяла общую вялость разлагавшегося королевства. Офицеры не имели ни опыта, ни знаний. В ее командах было очень мало хороших матросов, и они были набраны большей частью с улиц, если не прямо из тюрем. «Испанцы в ту эпоху, — говорит Ла Гравьер, — уже не были серьезными противниками. В Сент-Винсентском сражении на каждом из линейных кораблей едва насчитывалось от шестидесяти до восьмидесяти сносных матросов. Остальная часть команды состояла из рекрутов, которые впервые видели море и были завербованы для службы во флоте лишь несколько месяцев назад из деревенского населения внутренних областей или из отбывавших наказание в тюрьмах. Английские историки сообщают, что когда этим рекрутам приказывали идти в море, они падали на колени, крича со слезами, что скорее хотели бы быть убитыми на месте, чем найти верную смерть в такой опасной службе». «Доны, — писал Нельсон в 1793 году, после посещения им Кадиса, — умеют строить прекрасные корабли, но не могут подготовить для них людей. Теперь у них в Кадисе отбывают кампанию четыре первоклассных корабля. Суда эти превосходны; команда же на них ужасная, хотя что касается самих кораблей, то я должен сказать, что никогда не видел лучших военных судов». Наполеон в 1805 году приказал адмиралу Вильневу считать два испанских корабля равносильными одному французскому; а между тем последний не мог выдержать сравнение с английски м того же типа. Впрочем, справедливость требует сказать, что, говоря о сражении у Кальдеры, Наполеон заметил, что испанские моряки сражались, как львы.

Но сам Наполеон не учитывал такого отчаянного положения дел в своем флоте. Став Первым Консулом, а затем — и Императором, одержав множество блестящих побед на суше и подняв воинскую славу Франции на недосягаемую для потомков высоту, он не придумал ничего лучшего как поставить во главе флота адмирала Вильнева. Того самого, который позорно бросил своего флагмана при Абукире. Недаром говорят: привычка — вторая натура. Вильнев в ПРИНЦИПЕ не верил в возможность победы над англичанами на море. И судьба флота была решена…

Решив «убить врага в его собственном логове», Наполеон задумал гигантскую десантную операцию на Британские острова. Союзником Франции (а вернее — вассалом) в это время была Испания. Уж что-что, а испанцы свои корабли строить умели, что ни говори! И хотя оба союзных флота за прошедший век были многократно биты англичанами, решимости взять реванш им было не занимать. Но! Наполеон, сам бывший офицером артиллерии, не был флотоводцем и не понимал тонкостей морской службы. Ему, горячему апологету «стрелять сильно и точно», не пришло в голову поднять уровень боевой подготовки комендоров на флоте. Те стреляли по-прежнему в три раза медленнее британских. Испанцы же, как мы помним, никогда не любили огневого боя, отдавая предпочтение абордажу.