Наука побеждать. Авантюра

   Я не успел ответить, мои слова заглушил топот копыт. На холм взлетел гусар в знакомом мундире Белорусского полка. Лицо его пересекала свежая рана, вражья сабля разрубила щёку, кровь текла по шее, пятнала красный воротник доломана. Гусару явно было очень больно разговаривать, однако, не смотря на это, он радостно выкрикнул командующим:

   - Легкая пехота врага рассеяна! - От того, что он заговорил, рана расширилась и кровь полилась быстрей. - Венгров-граничар разогнали и стрелков тоже. На левом фланге врага - хаос и смятенье! Казачки Смолокурова вышли в тыл цесарцам, собрались в леске и готовы атаковать в любой момент.

   - И для чего нам теперь немчура? - рассмеялся Бонапарт, когда ему перевели слова гусара. Тот от избытка чувств то и дело перескакивал с русского на французский, из-за чего даже нам, офицерам, знающим оба языка понимать его было довольно сложно. - Командуйте драгунам атаковать!

   - И всё же стоило бы отправить адъютанта к фон Блюхеру, - настаивал Барклай. - Успех на правом фланге может обернуться поражением на левом.

   - Там стоит вся тяжёлая конница, - отмахнулся Бонапарт. - Кирасиры втопчут в грязь цесарцев, если они прорвут фланг.

   - Но мы должны знать, чего ждать от немцев, - резонно заметил Барклай. - Суворов, отправляйтесь с ротмистром к Ладожскому. С его эскадроном будете пробиваться к немцам, если понадобиться.

   Не тратя времени на слова, я отдал честь и помчался вслед за лихим гусаром, даже не глянувшим в сторону полевого лазарета. Подполковник Ладожский также был ранен - левая рука его была наскоро перемотана, из-под перевязки сочилась кровь. Меня он встретил как старого знакомца, с силой врезав здоровой рукой по плечу.

   - Ты отправил нас в бой! - рассмеялся он в ответ на мой недоумённый взгляд. - И этот бой принёс нам славу! Мне есть за что быть тебе благодарным! С чем теперь прискакал?

   - Господин подполковник, - сказал я, - теперь надо проехаться на противоположный фланг и сопроводить меня к немцам.

   - Это сулит мало славы, штабс-капитан, - усмехнулся Ладожский, - но для тебя - всё, что угодно! Эскадрон, за мной! Галопом!

   Мне выделили место в самой середине построения, как объяснил мне ротмистр, это самое безопасное место в строю. Конь, подаренный мне Бонапартом, оказался отлично выезжен и легко подстраивался под темп скачки гусарских лошадей. Хотя был свеж и, скорее всего, изрядно резвее их. За спинами, скачущих впереди гусар, я и не заметил, что впереди бой. Римские гренадеры прорвались и строились на нашем пути в шеренги, отрезая нас от немецких позиций.

   - Сабли к бою! - вскричал подполковник Ладожский. - К чёрту ружья! В сабли их!

   Мы налетели на гренадеров, не успевших, к счастью, зарядить мушкеты. Рукопашная схватка была яростной, но короткой. Памятуя свой первый бой, я думал, что нам не удастся прорваться через врага, как и британским гусарам под Броценами. Но то ли наши гусары были не чета островитянам, то ли гренадеры были слишком измучены долгой битвой, однако мы пробились через их строй. Я не успел и палашом взмахнуть.

   А когда я думал, что всё уже кончилось, и впереди замаячили знамёна немецких полков, на нас налетели римские кирасиры. Они должны были поддержать пехоту и не дать растоптать её союзной тяжёлой кавалерии, вместо этого кирасиры превосходящими силами, атаковали нас.

   - Ходу, штабс, - рявкнул мне подполковник, - ходу! Дай шпор своему замечательному коню! Мы прикроем тебя! Но надолго нас не хватит! - И уже обращаясь к своим людям: - Гусары! Бей в спины!

   Я ударил каблуками коня, посылая его в бешеный галоп, а эскадрон Ладожского развернулся навстречу кирасирам, готовясь нанести им встречный удар. Это было чистое самоубийство и гусары были готовы пожертвовать собой ради того, чтобы я выполнил своё задание. Я пригнулся к самой шее жеребца и снова подтолкнул его каблуками. За спиной раздался звон стали и надсадные крики людей и лошадей. Времени у меня оставалось смертельно мало.

   Дорогу мне преградили несколько рослых кирасир с палашами в руках. Конечно, глупо было бы думать, что вражеский командир не заметил отделившегося от эскадрона всадника, нещадно погоняющего своего коня. Левой рукой я выхватил пистолет и выстрелил в лошадь ближайшего ко мне кирасира. Бедное животное вскричало и рухнуло, едва не подмяв всадника. Я едва успел сунуть пистолет обратно и перехватить поводья, не умел я управлять лошадью одними коленями.

   Новая схватка была ещё более короткой. Я прорвался через кирасир, отмахиваясь от них палашом, надо сказать, не слишком умело, полагаясь более на резвые ноги жеребца, нежели на сталь клинка. За спиной у меня раздалось несколько пистолетных выстрелов, но, на моё счастье, особой меткостью цесарцы не отличались. Лишь одна пуля попала мне в кивер. Однако от преследования кирасиры не отказались. Копыта их коней тяжёло стучали позади меня. Обернувшись, я увидел, что они отстают - мощные кирасирские кони не могли тягаться в резвости с подарком Бонапарта.

   - Halt! - услышал я окрик. - Schießen!

   Я натянул поводья коня, остановив его перед самыми штыками немецкого охранения.