Наукамоль

– Я не знала, что ответить, потому что ответа не было. Моё сердце разрывалось на мелкие кусочки, я прокручивала в памяти последние дни и понимала подвиг пса, любовь и горечь смешиваясь вместе отравляли меня. Мы просидели молча пол часа, и мы оба понимали, что нам предстоят тяжёлые дни. Быть родителем это счастье. Но когда ты не можешь взять на себя боль своего ребёнка – это самое тяжёлое через что проходят матери и отцы. Нам ничего не оставалось, как рассказать правду. Несколько дней мы врали Кэрол, что врач запрещает любые контакты с другими людьми и домашними животными чтобы никого не заразить и не заразиться самой. Мы выждали ещё несколько дней пока она не окрепнет и не выздоровеет полностью. И нам пришлось сделать это. Это был вечер среды, мы вошли в комнату и все рассказали. Она дослушала нас и словно замерла на месте. Никакой реакции, она просто молчала, в её глазах была пустота. Она не дышала и… И мы пытались её утешить, я подсела ближе чтобы обнять её. Но она резко вдохнула и отскочила от меня и словно пробудившись, осознала наконец происходящее. Она рыдала словно вся боль человечества сконцентрировалась в её маленьком сердечке. Я снова попыталась успокоить её и обнять, но она отталкивала нас со Свеном, не подпуская даже на шаг ближе. Она кричала на нас, желая, чтобы мы оставили её в покое. В её глазах была искренняя ненависть к нам и презрение. Это была не просто истерика, внутри нашей дочери в её видении ситуации было нечто разрушительное. Нить связывающая дитя и родителей оборвалась, мы оба это почувствовали. Нам пришлось выйти, и мы не могли ничего сделать для неё в тот момент. Я сидела возле двери её комнаты и молча рыдала. Я была разбита. Свен пошёл гулять с Марко на улицу.

– Это было ужасно тяжело. Мы все были раздавлены этим жутким исходом. Но ещё ужаснее всего было то, что происходило дальше. На несколько лет мы просто оказались в аду. Едва выздоровевшая Кэрол испытала неподъёмный для своей психики шок. Эта привязанность к псу. Она потеряла самое дорогое, что у неё было в жизни. Она перенесла бы смерть собственной матери легче, и я не драматизирую. Уверена, Свен сказал бы вам тоже самое. Кэрол ушла в себя, она практически перестала говорить, постоянно плакала. Мы пытались отвлечь её, но с нами она выходила на контакт только лишь чтобы обвинить, в том что мы не кормили Банни. Сама ела буквально крохи. Кэрол отворачивалась от еды и начинала плакать. Она обвиняла нас в жутких вещах, ненавидя нас, подозревая что мы специально уничтожили её пса. Она просила убить её, так же как Банни. Мы приводили психолога домой, мы приглашали даже ветеринара, чтобы тот объяснил как—то произошедшее с Банни. Но что он мог объяснить восьмилетней девочке? Он говорил о том, что собаки долго не живут, он говорил о том, что существуют собачьи болезни которые не излечить, но она и слушать не хотела. Затем он отвёл её в сторонку и рассказал ей что—то такое, во что Кэрол поверила. Поверила со слезами на глазах и никогда нам об этом не рассказывала. Впрочем, никто и не смел поднимать эту болезненную тему в будущем.

– Но лучше не становилось. Время шло, и наша дочь начала умирать прямо у нас на глазах. Умирать от голода. В обеспеченной семье. С полным холодильником еды. Каждый вечер за семейным ужином она съедала в десять раз меньше необходимого. Мы смотрели на это и нам тоже не лез кусок в горло. Лишь только у Марко был отличный аппетит, он ничего не понимал и развивался как того требует возраст. На свой девятый день рождения Кэрол весила как шестилетняя она же. Каким—то непостижимым чудом она все же росла при этом. Дальше она начала терять сознание в школе. Каждый звонок телефона, когда Кэрол не было дома, вызывал у меня панические атаки. Я ужасно боялась что с дочкой снова могло что—то случится. Она сводила нас с ума. Её мало интересовала жизнь, окружающие и учёба. Она не переживала за средние и плохие оценки, она была опустошена морально и физически. Школьный психолог считал её абсолютно здоровой психически. Её поведение было адекватно, без проявления агрессии. Частный психотерапевт тоже не мог достучаться до неё. Вскоре врачи поставили диагноз дефицит массы тела, и мы водили её в клинику на витаминные капельницы. Но и это была лишь временная мера лишь для поддержания иммунной системы, и она не решала проблему.