Наулака - История о Западе и Востоке

В полутемной комнате слышались всхлипывания Кейт. Ни миссис Эстес, ни ее мужа не было дома. Это маленькое словечко "мы", произнесенное ею, наполнило сердце Тарвина сладким трепетом. Он наклонился к ней и обнял, и Кейт не стала возражать и отчитывать его.

- Вдвоем мы справимся с любыми трудностями, - прошептал он, когда ее голова легла ему на плечо.

Х

"Дорогой друг! Вы были вчера ко мне немилосердны и сумели сделать мою жизнь еще труднее. Я знаю, что проявила слабость. Я расстроилась из-за малыша. Но я должна делать то, ради чего приехала сюда, и я хочу, Ник, чтобы вы укрепляли меня в моем намерении, помогали, а не мешали мне. Пожалуйста, не приходите несколько дней. Мне сейчас нужны все мои силы и вера в то, что я могу стать тем, кем хочу быть для этих людей, чтобы взяться за тот непочатый край работы, который лишь приоткрывается мне сейчас. Мне кажется, я и в самом деле сумею принести какую-то пользу. Прошу вас, дайте мне такую возможность, пожалуйста".

В этой записке, которую Тарвин получил на следующее утро, он находил все новые и новые оттенки скрытого смысла. Перестав строить бесчисленные догадки и предположения, он мог с уверенностью сказать себе лишь одно: несмотря на минутную слабость, Кейт твердо стояла на ногах, и заставить ее свернуть с избранного пути будет нелегко.

Кейт приехала в эту страну не только ради того, чтобы бороться с горем и страданием, жившими во дворце. Это была лишь часть ее работы. И если несчастья столь ужасны под сенью трона, что же должен тогда выносить простой народ?

Кейт отправилась осмотреть госпиталь.

- В больнице только один врач из туземцев, - говорила ей миссис Эстес по дороге, - и он всего лишь туземец, а это значит лентяй.

- Как здесь можно лениться? - вскричала ее спутница. Они въезжали в городские ворота, и их обдало волной жара.

- В Раторе все очень скоро начинают лениться, - ответила миссис Эстес с легким вздохом, думая о тех высоких надеждах и отчаянных усилиях сделать хоть что-то, с которых начинал в Раторе ее муж, и о том, как на смену им пришла обволакивающая апатия.

Кейт держалась в седле уверенно и смело, как и подобает девушке, выросшей на американском Западе: ездить верхом и ходить дети начинают там одновременно. Ее не лишенная аристократизма фигурка казалась еще стройнее и симпатичнее, когда она сидела на лошади. Внутренний свет, рожденный решимостью сделать свое дело, освещал ее простое лицо, придавая ему духовную, возвышенную красоту. Ее согревало сознание того, что она приближалась к своей цели, в течение двух лет притягивавшей к себе все ее помыслы и мечты. Когда они свернули с главной улицы города, то увидели толпу, собравшуюся в ожидании у подножия лестницы из красного песчаника; лестница вела вверх, к площадке, на которой стояло белое трехэтажное здание с надписью "Государственная амбулатория". Буквы налезали друг на друга, а по обе стороны от двери сползали вниз.

Кейт почудилось, что она видит сон, когда бросила взгляд на толпу женщин в ярко-красных, темно-красных, синих, шафрановых, голубых, розовых и бирюзовых платьях из необработанного шелка. Почти у каждой женщины был ребенок, привязанный к бедру, и когда Кейт, подъехав ближе, натянула поводья, она услышала, что над толпой стоит гул плача и причитаний. Женщины хватали ее за стремена, за ноги, протягивали ей своих детей. Она взяла одного младенца, крепко прижала его к груди и начала нежно убаюкивать. Малыш горел в лихорадке.

- Будьте осторожны, - сказала миссис Эстес, - в горах за городом свирепствует оспа, а эти люди и понятия не имеют ни о каких предосторожностях.

Кейт ничего не ответила, потому что слышала только жалобный женский плач. Осанистый белобородый туземец в халате из верблюжьей шерсти и в кожаных сапогах вышел из дверей больницы и, растолкав женщин, приблизился к Кейт и низко поклонился ей.

- Вы новая леди-директор? - спросил он. - Больница готова для осмотра. Отойдите от мисс сахиб*! - закричал он на местном наречии, когда Кейт спустилась с лошади и толпа сомкнулась вокруг нее. Миссис Эстес осталась в седле и сверху наблюдала за происходящим.

Одна из женщин, жительница пустыни, очень высокая, с золотистым цветом кожи и ярко-алыми губами, отбросила с лица покрывало, схватила Кейт за руку и потащила за собой, громко и свирепо выкрикивая что-то на непонятном Кейт языке. В глазах ее было горе, которое не могло оставить равнодушным. Кейт последовала за ней без сопротивления, и когда толпа расступилась, увидела верблюда, опустившегося на колени прямо на дороге. На спине верблюда сидел мужчина, худой, как скелет, и что-то бормотал, бессмысленно пощипывая обитое гвоздями седло. Женщина выпрямилась во весь рост, а потом, не говоря ни слова, бросилась на землю, обняв ноги Кейт. Кейт наклонилась, чтобы поднять ее, а доктор, стоя на ступеньках лестницы, бодрым голосом кричал:

- О, это ничего! Не волнуйтесь. Это настоящий сумасшедший, ее муж. Она уже не первый раз привозит его сюда.

- И вы ничего до сих пор не сделали, чтобы помочь ему? - поворачиваясь к доктору, спросила гневно Кейт.