Наваждение

Иногда мн бывало невыносимо скучно; я работалъ и спалъ только для того, чтобы не видть времени, чтобъ оно шло какъ можно скоре. Что-жъ это такое было? Не безсознательное-ли ожиданіе чего-то въ будущемъ? Можетъ быть: но во всякомъ случа совершенно безсознательно, потому что я никогда въ то время о будущемъ не думалъ.

Посл диспута я вернулся опять въ деревню, но прожилъ не долго и похалъ за границу, а потомъ на Кавказъ; мн пришло тогда на мысль найти тамъ себ какое-нибудь постоянное занятіе, службу, словомъ, ухать какъ можно подальше отъ Петербурга, чтобы совсмъ забыть о немъ. Къ тому-же, какъ мн казалось, прекрасная, новая и неизвстная мн природа должна была возбудить во мн послднее, что еще могло скрасить мою жизнь, а именно — страсть къ живописи.

Эта страсть въ послдніе годы совсмъ ушла отъ меня, и я тщетно звалъ ее. Сколько разъ принимался за кисти, начиналъ то то, то другое и бросалъ черезъ день: ничего не удавалось.

Я объхалъ почти весь Кавказъ, но мста себ не нашелъ и даже не набросалъ ни одного эскиза.

Кончилось тмъ, что, право, самъ не знаю какимъ образомъ, вернулся-таки опять въ Петербургъ и снова сталъ жить день за днемъ. Здсь я ничего не искалъ; но мн предложили мсто, и я взялъ его. Это измнило мое времяпровожденіе, но ничуть не измнило моей внутренней жизни.

Во все это время не было ни одной интересной встрчи, этого мало, даже т люди, къ которымъ боле всего привыкъ я, которыхъ считалъ своими добрыми знакомыми, гд встрчалъ до сихъ поръ всегда самый радушный пріемъ, даже и эти люди стали какъ-то странно ко мн относиться. И я не обманывался въ этомъ: это было дйствительно такъ. Я спрашивалъ себя, что-жъ все это значить? Не виноватъ-ли я дйствительно въ чемъ-нибудь относительно этихъ людей? Вспоминалъ все, каждый свой поступокъ, каждое слово; но моя память ничего мн не предсказывала. Совсть моя была совершенно чиста, я никому не длалъ зла, не выводилъ никакихъ сплетенъ, ужъ даже потому, что съ дтства не мало ихъ наслушался и чувствовалъ инстинктивное къ нимъ отвращеніе. Что-же все это значило? А то, что мой другъ Рамзаевъ наконецъ достигъ своей цли: очернилъ меня, гд только могъ и какъ только могъ, выдумалъ про меня всевозможныя небылицы и, конечно, все это ему отлично удавалось. Calomniez, il en restera toujours quelque chose.

По правд сказать, я даже не особенно изумился и вознегодовалъ, узнавъ, что многіе люди, которые имли полную возможность хоть немного узнать меня, такъ скоро измнили обо мн свое мнніе. Я, конечно, не сталъ оправдываться и просто ушелъ отъ нихъ и не страдалъ отъ этого, такъ какъ они ничего свжаго не вносили въ мою жизнь.

Опять я продолжалъ служить, работать, заботиться, о сегодняшнемъ дн и не думать о завтрашнемъ.

Но, вдь, не могло-же такъ продолжаться до безконечности. Тоска начинала меня одолвать; я чувствовалъ все ясне, все мучительне и мучительне, что долженъ выйти изъ этой невозможной апатичной жизни. Однако, что-же было съ собой длать? Что было придумывать? Въ такихъ обстоятельствахъ, вдь, ничего нельзя придумать, и все придуманное не поведетъ ни къ чему.

Ждать — но чего-же? Только дв встрчи могли меня встряхнуть, и об эти встрчи были для меня невозможны. Лизы не было въ Петербург, она жила съ матерью въ деревн. А Зина… я, конечно, желалъ только одного: съ ней никогда не встрчаться. И, конечно, я былъ увренъ, что не допущу этой встрчи.

Иногда мн начинало безумно хотться, чтобы Лиза пріхала въ Петербургъ, чтобъ я когда-нибудь снова ее увидть. Я говорилъ себ, что если она отъ меня не отвернется, если еще въ ней не умерло прежнее чувство, то она спасетъ меня, поставитъ на ноги, съ ея помощью я найду интересъ въ жизни и начну все снова. Но какъ-же я съ ней встрчусь? Разв я имю какое-нибудь право надяться на то, что она забудетъ старое? О, конечно, забудетъ; конечно, проститъ и опять вернется!..

И вотъ я съ ней встртился. Это было почти ровно черезъ три года посл моей послдней разлуки съ Зиной. Это было весною, въ Петербург, на улиц. Я возвращался домой со службы и замтилъ ее только тогда, когда она уже совсмъ была предо мною. Она очень мало измнилась, только прежній яркій румянецъ ея сдлался нсколько блдне, да глаза глубже и серьезне смотрли. Она была еще лучше чмъ прежде. Этотъ серьезный взглядъ такъ шелъ къ ней.

Я вздрогнулъ, и не зналъ, что мн длать, имю-ли я право остановится или долженъ пройти. Она не дала мн времени ршить этотъ вопросъ, она протянула мн руку, и даже въ лиц ея я не замтилъ особеннаго смущенія; я видлъ только, что она откровенно и радостно смотрла на меня. Я жалъ ея руку, стараясь выразить въ этомъ пожатіи всю благодарность, которая наполняла меня.

— О, какъ я радъ, что вы не прошли мимо, — невольно прошепталъ я.

Она только качнула слегка головою.

«Пойдемте!» разслышалъ я и пошелъ рядомъ съ нею.