Навеки не твоя

– Разве она выглядит как друг? – Он кивает туда, где Эрик теперь проводит руками вниз по бокам той девушки.

Должна признать, выглядит все неутешительно. Парень в футболке команды школы Сент-Маргарет по лакроссу, проходя мимо Эрика, хлопает его по спине. Видимо, в этой же школе Эрик и учится. Он обменивается кивками с этим лакроссистом, затем снова начинает сосредоточенно тереться о девушку.

– Я просто не понимаю, – бормочет Энтони. – Я прямо чувствовал в машине нашу эмоциональную связь.

– Я уверена, что ты… – И тут я слышу, как кто-то снизу кричит мое имя. Мы с Энтони оба удивленно поворачиваемся, чтобы посмотреть с перил.

Под балконом стоит Оуэн. Наверное, он единственный на всей вечеринке, кто не танцует и не смотрит на группу. На нем серый свитер и черные джинсы, и хотя я этот наряд уже видела, каким-то образом он сегодня выглядит лучше. Когда наши взгляды встречаются, он улыбается.

– Что ты там делаешь наверху? – кричит он.

Я показываю рукой на Уилла с группой, которые под пьяные выкрики публики закончили исполнять первую песню:

– Лучше видно! – кричу я.

– Ты настоящая Джульетта. – Оуэн кивает на балкон, и его ухмылка становится шире. У меня нет другого выбора, кроме как закатить глаза. Рядом со мной Энтони стонет, и я перевожу взгляд на Эрика, руки которого поднялись до уровня опасной близости к груди блондинки.

Энтони роняет голову в ладони. Но вскидывает ее, когда я хватаю его за оба плеча и разворачиваю, чтобы он смотрел мне в глаза.

– Энтони, – говорю я настойчиво. – Это? – Я показываю жестами, как он корчится на перилах. – Это не то, что вызывает интерес у вас, парней. Особенно в случаях, когда на тебе пиджак и рубашка, которые, как ты и сам знаешь, приводят людей в восхищение. – Он слабо улыбается мне в ответ. – Соберись. Спускайся, – продолжаю я. – Поговори с ним. Потанцуй с ним.

Не сказать, что мой монолог придает Энтони вид сексуального бога, но некая доля отчаяния из его выражения лица исчезает. Он поправляет пиджак и уходит в дом, а я склоняюсь через перила.

– Оуэн, – кричу я. – Это ерунда какая-то. Поднимайся сюда.

Уилл начинает вторую песню, и я обращаю особое внимание на то, как он отбрасывает немного намокшие от пота волосы с глаз. В какой-то момент между отбрасыванием волос и тем, как Уилл хватает микрофон двумя руками так, что я мечтаю, чтобы на месте микрофона было мое лицо, на балкон входит Оуэн.

– Ты пришел с подружкой? – спрашиваю я его, когда он встает рядом у перил.

Он хмурится, но я знаю, что он прячет улыбку.

– Нет, Меган. Я не привел подружку. У меня есть девушка.

– Ах, ну да. Я все забываю.

Он пристально смотрит на меня:

– У тебя что, яблочное пюре в волосах, что ли?

– Что? – Я торопливо отворачиваю от него голову и хватаюсь за волосы, сгорая от стыда, когда нащупываю что-то липкое. – Это просто… Бурное начало вечеринки, – бормочу я, отчаянно пытаясь снять это с волос.

Оуэн отворачивается обратно к группе. Кажется, он дает мне секунду привести себя в порядок, и я благодарна ему за это.

– Они сегодня недурно играют, – говорит он.

– Они играют превосходно. Они, пожалуй, лучшая группа, которую я слышала в своей жизни.

– Ты имеешь в виду – видела, – говорит он с легкой усмешкой.

– Видела, слышала… Какая разница?

Оуэн смеется.

– Напомни как-нибудь тебя сводить на настоящий концерт.

Это небрежно брошенный комментарий, но на мгновение я задумываюсь о том, как Оуэн Окита мог бы водить меня на концерты, в другие места на свидания… Но я сбиваюсь с этой мысли, как только слышу пение Уилла: «Эй, детка, только прикоснись – ты чуешь жар в моей груди».

Не могу отвлечься от этой музыки. Даже если не считать красавчика-солиста, они действительно хороши. «Ты как ночной пожар, пылающий в лесу, – поет Уилл, – так стань моей, а если нет – сожги меня в золу».

– Ого… На меня действуют и Уилл, и эти слова, – говорю я низким голосом.

Оуэн потирает шею со смущенным видом.

– Погоди-ка… – Я хватаю его за руку. – Оуэн. Так это ты это написал?

Он бледнеет.

– Да, я.

– Неудивительно, что ты верен своей прекрасной Козиме, если она вдохновляет тебя на такие строки. Всего пара недель театрального лагеря – и у вас уже все серьезно.

Он резко мотает головой.

– Слова не были ничем вдохновлены. Я просто пытался переместить любовную лирику, которую написал Неруда[12], в современный контекст. Это был литературный экзерсис.

Я поднимаю бровь.

– Вот как это молодежь нынче называет?

– Клянусь, – настаивает он. – Это абсолютно невинно.

– Ну да, конечно, Оуэн.

Я чувствую, как жужжит мой телефон. Достав его из сумочки, я вижу СМС от Энтони. «СПУСКАЙСЯ СЮДА СКОРЕЙ». Энтони пишет сообщения исключительно заглавными буквами. Когда я спросила его пару лет назад почему, он сказал, что люди, которые пишут строчными, ничего в жизни не добьются.

«че», – отправляю я в ответ.

«Я ХОЧУ ПОТАНЦЕВАТЬ С ЭРИКОМ. НО БОЮСЬ. НУЖНА ПОДДЕРЖКА».