Навеки не твоя

Не придумав ничего лучше, я иду за Оуэном в огромную замусоренную гостиную, где он внезапно начинает подбирать пивные бутылки и стаканчики и бросать их в черный мусорный мешок, приклеенный скотчем к стене. Чувствуя себя виноватой рядом с этим вечериночным самаритянином, я хватаю полотенце и вытираю пятно соуса сальса со столика с чипсами.

– Ты его друг. Что Уилл говорил обо мне? – задаю я через пару минут вопрос.

Оуэн роняет банку в мусорный мешок, затем замирает, будто обдумывает ответ.

– Он сказал, что ты сексуальна в глубоком смысле слова.

Я выпрямляюсь.

– Это что еще значит? Нет, погоди, это неважно. Звучит многообещающе. – Я сажусь на ступени и улыбаюсь сама себе, пока любопытство не захлестывает меня. – Но что это все-таки значит?

Оуэн смеется над моими переменами настроения. Он облокачивается о перила, глаза его становятся задумчивыми. Его речь поначалу медленная, но по мере того, как он говорит, набирает темп.

– Это значит, что ты типа бесстрашная жизненная сила. Ты точно знаешь, кем хочешь быть, и никогда не притворяешься тем, кем не являешься. Это воодушевляет. Быть с тобой рядом… – Он внезапно поднимает глаза, а потом качает головой. – Этот мусорный мешок сейчас порвется, – вдруг говорит он, завязывая тот, что стоит рядом с ним, и отведя глаза, – передашь мне новый? – И показывает на коробку с мешками на столе.

Судя по тому, как обмяк мешок, который он завязывает, он далеко не полон. Но я все равно беру новый.

И передаю ему молча. Я не знаю, что и сказать. Оуэн приклеивает новый мешок к стене, затем поправляет свитер, будто ищет, чем занять руки. Я чувствую нечто едва знакомое мне – смущенный румянец, подступающий к щекам.

Никто мне никогда не говорил ничего подобного. Я никогда не считала себя какой-то силой.

– Неудивительно, что ты пишешь песни, – говорю я легко, прежде чем молчание станет неловким.

В смешке Оуэна слышится облегчение, но он прячет руки в карманы.

– Уилл этого всего не говорил, ведь так? – мой голос звучит тихо, и мне сначала кажется, что он меня не расслышал из-за музыки, которая грохочет через стены. Никто не выключил айпод, хотя вечеринка уже явно сдувается.

– Не совсем, – отвечает Оуэн после длинной паузы. Он смотрит в сторону, и я хочу спросить, что он собирался сказать дальше, прежде чем осекся и попросил новый мешок, как вдруг слышатся чьи-то шаги со стороны почти уже пустого дворика.

– Привет, – говорит Уилл, когда замечает нас.

– Отлично сыграли сегодня, – слова Оуэна звучат небрежно, без той нежной искренности, что была в них еще пару секунд назад. – Мне пора домой, – продолжает он, бросая в мою сторону пристальный взгляд. Я знаю, что он специально дает мне возможность остаться наедине с Уиллом. – До встречи на репетиции в понедельник, ребят.

Он уходит от нас по лестнице. Я не трачу времени и сразу подскакиваю, разглаживая платье. Не говоря ни слова, мы выходим обратно во двор. Воздух заряжен, будто мы оба знаем, к чему все идет.

Уилл останавливается под тоненькой, неяркой гирляндой огоньков, натянутой над двором.

– Я тебя искал после концерта, но не мог найти.

– Я знала, что тебя облепят фанатки. – Я пожимаю плечами, стараясь не думать о них, включая Алиссу. – Красавчик-солист, все дела.

Он смеется, голос его резкий и хриплый после часа пения, и мне сразу хочется полностью пропустить этап светской беседы.

– Ты прямолинейная, мне это нравится, – говорит он, окидывая меня таким взглядом, будто сам хочет того же.

Я тянусь, чтобы поцеловать его, как вдруг рядом с ужасным звуком кого-то тошнит. Мы оба встревоженно оборачиваемся и видим, как Джереми Хэндлер с головой между коленями сплевывает едко пахнущую бежевую массу на траву.

– Мда, – бормочет Уилл.

– Да уж. Нам нужно подыскать более подходящее место.

– Что ты там говорила насчет утеса с красивым видом? – спрашивает он, в глазах снова улыбка.

– Ах да. – Я хватаю его за руку. – То что надо.

Тропинка начинается за бассейном, и поразительно, как быстро исчезают на пути кучи пивных банок (а теперь еще и рвота), стоит нам только начать подниматься. Едва ли мы прошли пять минут по тропе, как уже ощущение такое, будто мы с Уиллом оказались в залитой светом звезд ночи совсем одни. Я веду его к скалистому краю утеса. Вид невероятный – от редких огоньков Стиллмонта до отражения луны в Гудзонском озере.

– Не хочу показаться парнем, который напрашивается на комплименты, – заговаривает Уилл после того, как посмотрел на панораму, – но как тебе группа?

Я улыбаюсь и поворачиваю лицо к нему, а моя рука все еще в его руке.

– Я думаю, что ты отличный вокалист, – говорю я, даже не привирая. Я делаю шаг ближе. – И Сексуальный Техник Уилл – это мягко сказано.

Его брови вздымаются чуть ли не на середину лба:

– А что, меня так называют?

Я подхожу к нему вплотную.

– Некоторые, – говорю я приглушенно. И вот мои губы касаются его губ. Он замирает и отстраняется через секунду, глядя на меня озадаченно.

– Ты говорил, тебе нравится, что я прямолинейна, – шепчу я. – Линия вела прямо к этому, ведь так?