Навеки связанная

Глава пятая, в которой мы перебрали самодельной водки и рассказали друг другу секреты

Я дрожу и икаю — поистине странная реакция на открытие правды, но так и происходит. Я начинаю икать, когда исповедуюсь в тяжких грехах. Иван кладёт руку на мою, его шрамы, похожие на вены, видны на бледной коже.

— Ты не должна говорить об этом, если не хочешь, — говорит он низким, сексуальным голосом. Сейчас, если уж говорить абсолютно честно, всё, что он говорит и делает, очень сексуально. Может, именно так всё и должно быть с этими узами пар, я не знаю, но это чертовски отвлекает. Очень сложно придерживаться печали, когда возбуждён.

Я снова икаю, и Иван, выгнув бровь, на мгновение отходит от меня, чтобы открыть ящик у кровати. Откуда достаёт два хрустальных стакана и бутылку с прозрачной жидкостью, которую щедро разливает.

— Пей, — говорит он, протягивая мне стакан. — Согреешься. А ещё она развяжет тебе язык.

Звучит зловеще. Поэтому я, естественно, подчиняюсь. Мы чокаемся, и я делаю глубокий глоток, чуть не выплевывая всё обратно.

— Это водка, — говорю я. Он кивает и, даже не поморщившись, выпивает свою порцию. Все русские такие или только этот вампир? — Я же несколько дней почти ничего не ем, а после алкоголя меня стошнит.

Он хмурится.

— Я так давно сам был человеком, что и забыл, сколько тебе нужно для выживания.

Он ставит стакан на стол.

— Дай мне минутку. Я вернусь, и мы поговорим. Тогда ты попытаешься убедить меня в своей чудовищной природе, и я покажу, как ты ошибаешься.

От его слов у меня мурашки бегут по спине. Если бы только я могла ухватиться за эти слова и поверить, что это правда.

Я тихо потягиваю водку, ожидая возвращения Ивана, и думаю о том, как будет выглядеть моя жизнь в будущем. Я связана с вампиром? Значит, мне, скорее всего, придётся стать вампиром, так? Чертовски странно. И это, пожалуй, самое слабое слово года. Я чувствовала себя извращенкой. Почему именно я должна жить вечно после всего, что натворила?

Иван возвращается с тарелкой еды. У меня чуть глаза не вылезают из орбит.

— Где ты это взял? — спрашиваю я.

— Не из того места, которое ты посчитала кухней. — Я содрогаюсь при воспоминании о глазных яблоках в стеклянной банке. Он улыбается. — У меня свои способы, о которых я подробно расскажу, как только ты закончишь рассказывать мне свои секреты. — Он ставит тарелку на стол перед камином, и мы садимся в кресла.

Я молча набиваю живот, а Иван терпеливо ждёт, глядя на меня непроницаемым взглядом. Одно его присутствие успокаивает внутри меня то, что уже шесть долгих, адских лет было взбудоражено. Иван пробуждает чувство безопасности. Любви. Принятия.

Посмотрим, останется ли всё это после того, что я ему расскажу.

Я уминаю еду — восхитительную нарезку овощей, мяса, ягод и чего-то похожего на пирог — и допиваю остатки водки. Иван ухмыляется и снова наполняет стаканы. Спиртное обжигает горло и по венам потёк жар, утаскивающий меня в то странное место, куда мы попадаем, когда перебираем со спиртным.

Иван оказался прав, водка развязывает язык.

Я провожу рукой по голове Ивана.

— После этого я тебе не очень-то понравлюсь, — уверенно говорю я, и моя печаль пробирается сквозь нашу связь.

Но он трясёт головой.

— Ты расскажешь свою историю, а я свою. Тогда и посмотрим, кто кому больше разонравится.

— Справедливо, — говорю я, хотя почти уверена, что определённо по сравнению с героем передо мной, который рискует своей жизнью каждую ночь, чтобы защитить деревню, которая обвиняет его в смертях, я буду выглядеть ужасом.

Ладно.

Поехали.