Навеки связанные (СИ)

— Да, Нуада, конечно, — не сдерживая слез радости и благодарности, произнесла Нуала, сильнее прижимаясь к брату, желая создать опору, так необходимую им обоим. — Я не смогу простить себе, если позволю тебе сгнить душевно, утратив остатки благородства и чести. Вспомни, брат мой, ведь когда-то ты был справедливым и достойным воином, не допускавшим даже мысли о том, чтобы убить, лишить жизни безоружных женщину и ребенка, не способных дать отпор… И сейчас есть те, кто слаб и бессилен против Золотой Армии, поэтому прошу, Нуада, не дай этим людям сгинуть, не отбирай у них жизни, которую ты им не давал. Ведь никто из нас не вправе распоряжаться судьбами других. Мы — не боги и не создатели, а значит, перед небесами мы равны.

— Что ж, если ты действительно готова к тем последствиям, которые будут сопровождать мое решение, тогда… Тогда я принимаю твое условие, — тихо проговорил Нуада, которого уже не слушался собственный дрожащий и слабый голос, заставляя делать паузы и глубоко и часто дышать.

Впервые за всю его долгую жизнь он плакал, впервые он чувствовал такое приятное и всеобъемлющее тепло, наполнявшее каждую клеточку его тела, впервые он испытывал подобный каскад чувств и эмоцию, приносивших и боль, и безмерную радость.

Нуада сильнее прижал к себе сестру, чувствуя, как бешено бьется ее сердце, и заключил ее в крепкие и одновременно чувственные и нежные объятия. Нуала не противилась, наслаждаясь теплом и опорой любимого брата, надежностью и силой, что исходили от него.

Она не могла поверить, что произошло подобное, что Нуада, преступив через собственные принципы и гордость, согласился, выбрав ее, Нуалу, а вовсе не бесконечную власть и свободу. И она, как и обещала, более никогда не оставит его, не бросит и не предаст, чтобы ни произошло в их жизни.

Осознание этого заставило фейри нежно и счастливо улыбнуться сквозь пелену слез, что скатывались по бледным щекам, уткнувшись в шею брата, ощущая приятный запах, исходящий от его кожи и волос.

Нуада же, почувствовав щекочущие прикосновения, аккуратно обхватил пальцами подбородок сестры, вынудив посмотреть в свои выразительные, задернутые влажной дымкой янтарные глаза и, легко улыбнувшись одними лишь уголками губ, прижался своими темными губами к нежным розовым устам Нуалы.

Принцесса, помедлив лишь секунду, ответила на отчаянный, полный невысказанных чувств, поцелуй, ощущая приятное и волнительное тепло, растекающееся по венам, приносящее наслаждение. Это было прекрасно и непередаваемо — целовать того, кого любишь, того, кто является неотъемлемой частью тебя самой.

И пусть их ждет общее порицание, непринятие всеми волшебными существами и, тем более, людьми, пусть их будут ненавидеть и презирать — разве значит это хоть что-то для тех, кому судьбой суждено было быть вместе, не взирая ни на какие невзгоды и ужасы жизни.

***

Был уже вечер, когда две фигуры, мужская и женская, стояли над магическим огнем, который поглощал в своей ярко-красной пасти части Золотой короны, заставляя их покрываться пузырями, бурлить и плавиться, превращаясь в бесформенную лужу, растекавшуюся по горящим дровам.

Две пары янтарных глаз отражали в себе языки пламени, которые, играясь и танцуя, окутывали проклятую драгоценность, символ безмерной власти и могущества, причину несчастий и бедствий.

Нуада, серьезно и задумчиво смотря, как пожирает огонь остатки Золотой короны, размышлял о том, что в этот самый момент вершилась судьба всего его народа. В этот самый момент сгорал, превращаясь в ничто, последний шанс волшебных существ на свободу и светлое будущее.

Нуада прекрасно понимал это: вновь жизнь преподнесла ему тяжелый выбор, заставивший его буквально разрываться на части между собственным народом и любимой сестрой. И вновь эльфу было предначертано пожертвовать своими идеалами и принцами, лишиться доверия и признательности народа, его веры и уважения.

Однако в этот раз Нуада понимал, что поступает правильно и справедливо, впервые за много-много лет. Да, эльф предавал свой народ, обрекая его на новые испытания и трудности, но он обретал то, что было для него дороже и ценнее чего бы то ни было, — свою сестру, часть самого себя.

И теперь, стоя рядом с Нуалой, чувствуя ее признательный и преисполненный счастья и благодарности взгляд на себе, Нуада понимал, что оно того стоило. Да, ему было боязно и горестно думать о будущем своего народа, однако близость сестры и ее почти физически ощутимые поддержка и опора внушали ему уверенность в правильности совершаемого поступка. Пока она рядом с ним, пока они едины, Нуада готов бороться за каждую минуту жизни, общей на двоих.

— Спасибо тебе, брат мой, — сквозь слезы счастья тихо проговорила Нуала, ощущая, как сердце трепещет и бьется от переполняющих ее чувств и эмоций. Она просто не могла поверить, что спасла человеческий род, что положила конец бесконечному количеству безвинных жертв, что помогла брату принять правильное решение, спася его от падения в бездну безумия и сумасшествия.