Навои

Поэт погулял в маленьких садиках и цветниках, разбитых возле каждого здания. Глаза его наслаждались видом стройных молодых деревьев, покрытых редкой нежной листвой. Цветы в цветниках раскрывали свои первые смеющиеся бутоны. В группе садовников и цветоводов поэт встретил Арсланкула. Он спросил, как ему живется с Дильдор, не нуждаются ли они в чем-нибудь. Арсланкул радостно и обстоятельно отвечал на каждый вопрос. Навои рассказал друзьям о смелости Дильдор.

Вечером у себя дома поэт обсуждал с друзьями, родственниками и приближенными церемонию открытия новых зданий. Опытные люди высказывали мысли в том, сколько следует зарезать лошадей, баранов, козлов, сколько приготовить плодов и другой снеди, в каком порядке подавать кушанья. Навои разрешил начать приготовления со следующего дня.

В пятницу берега Инджиля стали свидетелями большого празднества. Сюда явились вельможи, царедворцы, ученые, поэты художники, представители разных ремесел — словом, люди из всех слоев населения, от везиров до гератских сирот. В десятках огромных котлов готовились кушанья. Мешок за мешком перед гостями рассыпали фисташки, миндаль, подавали тысячи блюд сластей. После угощения гости, разбившись на группы, осматривали постройки. Комплекс зданий, куда входили медресе и ханака, был назван Ихласия, больница и баня — Шифайя, библиотека и смежное с ней помещение получили название Унсия. Собравшиеся неустанно восхваляли эти постройки — великолепный тройной букет искусства, слава им звучала в песнях и касыдах, уносилась, как ветер, на крыльях живого слова в дальние с страны.

Чтобы превратить эти здания в очаг науки и культуры, источник творческой мысли, требовалось еще много энергии. В медресе Ихласия поэт назначил мударрисами самых выдающихся ученых своего времени, каждый из которых был «сокровищницей науки и знаний». В число их вошел и Султанмурад как преподаватель логики и математики. Для лечения больных Навои привлек в Шифайю лучших врачей Герата. Великий врачеватель Гияс-ад-дин Мухаммед был приглашен читать там лекции по медицине. Библиотеку, предназначенную для ученых, поэт старался пополнить драгоценнейшими сочинениями. Десятки писцов переписывали для нее самые дорогие и редкие книги. Часть доходов со своих земель Навои пожертвовал этим учреждениям в качестве постоянного вакфа.

Шли годы. Произведения чудесного пера поэта приобретали все большую славу… Сборники его газелей как драгоценнейшее сокровище, караваны везли в далекие страны, распространяли среди разных племен и народов.

Навои поставил перед собой задачу, которую до него ее было суждено осуществить поэту из его народа, — подняться на сверкающие вершины поэзии. Он хотел создать «Пятерицу»[96] на своем родном языке. Поэт, который во время литературных споров с особой гордостью и безграничной любовью говорил о бессмертных сокровищах иранского народа — «Шах-намэ» и «Пятерице»—часто с сожалением думал: «Почему мой народ не обладает такими же сокровищами? У моего народа есть глубокий разум, здоровый вкус, гордость, есть свои традиции… Есть прекрасный язык, звучащий в песнях и в народных хоровых напевах — лапарах».[97]

В сорок лет поэт поведал эти мысли, это страстное желание своему неизменному другу Джами. Джами, который почувствовал всю силу вдохновения Навои уже в самых первых его газелях и с гордостью писал им подражания, приветствовал намерение Алишера Навои, который жаждал спокойной творческой жизни. От официальных государственных обязанностей он почти освободился и решили направить всю силу мысли и энергии на «Пятерицу». Однако волны жизни родной страны захлестывали его с каждым днем все сильнее.

Занятие сельским хозяйством, плоды которого он раздавал беднякам вдовам и сиротам, постройка рабатов в пустыне, орошение и возрождение пустынной земли, чуткий отклик на жалобы и просьбы, оказание помощи, руководство людьми искусства,поглощали все его время и силы. Несмотря на это. Навои с необычайным упорством и энергией предался сочинению «Пятерицы».

В поэте бушевало море мыслей об исторических судьбах народа. Его пером овладели жизненно-острые, важные вопросы современности. Было необходимо обдумать их, отобрать самое важное, проникнуть в самую их суть и перевести на яркий язык поэзии.

«Хамса» подобна пятиярусной горе. Каждый пояс требует целой жизни. Навои великолепными взлетами вдохновения в два-три года поднялся на эти пять вершин.

Глава двадцать первая

I