Навстречу миру

Несколько часов спустя ко мне подошел охранник и объявил, что парк закрывается. С тем мужчиной мы подошли к воротам одновременно, и он снова поблагодарил меня, сказав, что действительно чувствует изменения в своей практике и что наш разговор сделал его поездку гораздо более ценной, чем он мог предполагать. Он выглядел очень счастливым, и мы пожелали друг другу удачи. Я не думал, что снова увижу его, так как у меня заканчивались деньги, и я уже принял решение перебраться на место кремации, как только покину гостиницу.

Этот мужчина поразил меня своей искренностью. Мои обеты подразумевали, что при возможности я должен отдать все, о чем меня попросят, и я должен был сделать это, не проявляя разборчивости. Неважно, вызывает ли у вас симпатию и одобрение тот, кому вы отдаете, вы просто отдаете – когда можете. Но, вернувшись в свою комнату, я увидел, как легко вошел в роль учителя; как приятно было вернуться к прежнему голосу. Я бродил между жизнями в течение двух недель – и снова появился как Мингьюр Ринпоче, буддийский лама, учтивый монах, преданный учитель. Я дал обет быть более осмотрительным и надеялся, что одежды йогина помогут мне в этом.

Глава 20 Обнаженный и одетый

Каждый вечер в гостинице я примерял накидки садху. В комнате не было ни зеркала, ни пространства для ходьбы, так что я просто оборачивал дхоти вокруг ног так туго, что едва мог шевелиться. В конце концов я понял, как нужно собирать ткань спереди, чтобы ноги могли свободно двигаться. Потом я складывал эти накидки и убирал в рюкзак. Во мне по-прежнему возникало беспокойство, когда я снимал буддийские одежды.

Я получил свои первые одежды от великого мастера Дилго Кхьенце Ринпоче, когда мне было четыре или пять лет, и с тех пор носил только такие. Монашеское одеяние помогает защитить ум от ложных воззрений или неподобающего поведения. Они служат постоянным напоминанием о необходимости быть в настоящем, сохранять осознавание. Они укрепляют дисциплину обетов винайи – правил, которым следуют буддийские монахи и монахини. Я был озабочен не столько поведением, сколько поддержанием осознавания в незнакомом, непредсказуемом мире. Одежды защищали мою дисциплину. Они служили мне поддержкой. Удушающее смущение на вокзале в Варанаси пробило брешь в моей уверенности. Чем ближе подходило время снять мои одежды, тем больше они казались мне чем-то вроде младенческого одеяла. Без них я буду обнажен и уязвим, как младенец в лесах, обреченный или утонуть, или выплыть самостоятельно. И снова… Я напомнил себе… это то, на что я сам согласился. Для этого я здесь – чтобы снять эти одежды, отпустить привязанное к ним «я», жить без поддержки других, познать обнаженное осознавание.

Я потратил последние деньги на то, чтобы заплатить за еще одну ночь в гостинице. На следующее утро убрал свои темно-бордовые одежды и желтую рубашку без рукавов с маленькими золотыми пуговицами в форме колокольчиков в рюкзак. Я обернул хлопковое оранжевое дхоти вокруг нижней части тела. Благодаря холодному душу без мыла я чувствовал себя чистым, но прошло уже больше двух недель с тех пор, как я последний раз брился. Моя борода и волосы быстро отросли, и создавали непривычные ощущения вокруг лица и шеи. Я оглядел комнату – как и в Бодхгае – еще один прощальный взгляд. До свиданья, жизнь в буддийских одеждах. До свиданья, сон в собственной комнате, – пусть даже эта комната стоила двести рупий за ночь. Больше никаких личных покоев – за исключением, возможно, пещеры; в основном, улицы, рощи и земля в качестве постели. Больше никакой платы за еду или проживание – настоящее начало путешествия, которое сделает весь мир моим домом.

Я в последний раз оглядел комнату и покинул ее, делая короткие шаги и глубоко дыша. На стойке регистрации сказал владельцу гостиницы, что больше не вернусь. Я ожидал, что он будет задавать вопросы о моем наряде, но он только сказал: «У вас красивые одежды». Я поблагодарил его.