Нажать на клавишу delete

– Попробую. Мне стало трудно жить без веры, без надежды, хотелось знать, что есть кто-то к кому можешь обратиться за поддержкой. Я стала поститься, монастырь посещать, а там батюшка задаёт вопросы на исповеди, перечисляет грехи наши. Среди других вопросов были и про убийство. Конечно же, я никого не убивала, но он спросил, делала ли я аборты. Это тоже убийство и, может быть, самое страшное, только мы почему-то не задумывались об этом. Я призналась. Помню, священник так строго сказал: «Не одна у тебя дочь, запомни, а трое детей. Только двое мертвы, а одна жива! Молись обо всех и кайся!» Я ежедневно молилась, постилась и вот вчера опять пришла в этот же монастырь на службу. После службы так душа воспарила, такая лёгкость в сердце появилась. Подошла моя очередь к батюшке на исповедь, а он снова задаёт те же вопросы: «Делала ли ты аборты?» Я растерялась, но говорю правду: да, мол, делала. Ух, как он сверкнул глазищами своими, как разозлился, распутницей назвал, грозился отлучить от церкви, слушать меня не хотел, а я и слова не смогла вымолвить, так испугалась и расстроилась. Он, видно, понял, что я не двадцать лет назад, а опять за этот короткий период, уже после нашей последней исповеди, успела. А у меня ни сил, ни слов не было ему противоречить. Он так разгневался, епитимью мне назначил, а вообще сказал, что от церкви меня надо отлучить. Я еле домой вчера добралась, так мне плохо было. Со вчерашнего дня не могу прийти в себя – камень лежит на сердце, даже вздохнуть глубоко не могу.

– Да, крутая поддержка, ничего не скажешь!

Ну, ты то, как себе представляла отношения с монахами? Они ведь до сих пор утверждают, что Бог создал женщину из ребра мужчины, хотя отлично знают, что и у нас и у них по двенадцать рёбер с каждой стороны, а женский половой гормон образовался из мужского в результате отрыва метильной группы в десятом положении! Лика посмотрела изумлённо на мать, потом подошла и крепко обняла:

– Мама, ты в какой монастырь ходила?

– Да в N-ский – мужской монастырь.

– В мужской? – удивилась Лика.

– Ну да, туда все ходят на службу, и женщин всегда больше, чем мужчин. Он же ближе к нашему дому. Но священники все такие строгие. Может, мне туда не ходить больше? – робко спросила мать.

– Да уж, мамуль. Я тоже думаю, не надо тебе туда больше ходить, – не смогла сдержать улыбки Лика. – Подыщи себе другого духовника, подобрее.

Мать улыбнулась в ответ. Потом Лика не сдержалась, прыснула со смеху, и мама тоже. И так, глядя друг на друга, они начали смеяться – до слёз, держась за животы, приседая и садясь на пол, на ковёр, как в детстве.

Отсмеялись, и очищающий смех унёс, растворил тяжёлый камень, что лежал на душе у матери.

– Ну что бы я без тебя делала? – успокоившись, сказала она дочери.

– А я без тебя! Спасибо, мамуль, что ты не три аборта сделала, – не подумав, брякнула Лика.

И тут же осознала, что сказала не то. Или то? Она действительно осознала в одну секунду, без молитв и проповедей, без строгих священников, и не только она, и её мама, что аборт – это действительно убийство, а не безобидная медицинская операция. Доказательством тому была живая Лика, с румянцем на щеках, с влажными, сияющими молодостью глазами – мамина поддержка и продолжение. А те двое, не родившиеся, сгинули, погибли от бездушного приговора собственных родителей, от несущего смерть холодного скальпеля, а могли бы сейчас быть здесь, рядом с ними. Могли быть такими же красивыми, жизнерадостными и любящими свою маму. Мать и дочь замолчали, видимо, одинаково чувствуя и думая об одном и том же. И ещё минуту назад звучащий смех обеим показался неуместным и даже кощунственным. Мама поспешила выйти из комнаты, и Лика не пошла за ней, почувствовала, что ей необходимо побыть одной. Возможно, именно сейчас искренняя молитва о прощении, а не утешения дочери, ей нужнее.

Лика принялась разбирать дорожную сумку, ругая себя за вырвавшуюся фразу, и думала, как отвлечь теперь маму от тяжёлых мыслей. Дочь решительно настроилась не дать маме свободной минуты для самоедства и переживаний по поводу того, что исправить уже невозможно.

Когда та вышла из своей комнаты, Лика предложила:

– Давай сегодня вечером куда-нибудь сходим. Сейчас гляну в Интернете «Афишу», и мы с тобой выберем.

– Тебе бы не с мамой, а с молодым человеком вечерами куда-нибудь ходить, – резонно заметила мама.

– Молодые человеки сейчас по театрам и концертам не ходят. А если ходят, то исключительно с жёнами. Те их тащат туда, как на эшафот. Ты же сама эту картину не раз видела, с какими отсутствующими и тоскливыми лицами они переступают порог театра. Так что сначала мужчину надо встретить, потом привить ему вкус к искусству, если получится, а если нет – будет ходить, когда сильно провинится! – подытожила Лика.

– А что, в Крыму тебе никто не повстречался?

– Встречались многие, а понравился один, да только в последний вечер. Шёл дождь, было очень поздно, после концерта, почти в полночь, так что обстоятельства не располагали…

– А ты говоришь, молодые люди на концерты не ходят!