Назови меня полным именем

Девушка и не заметила, как встала со скамейки. Ролики уже не мешали ей, Таисия о них не помнила — древний город любил скорость. Машины, люди, птицы и звери текли по его бесконечным улицам и переулкам, как кровь текла по артериям и венам. Город не терпел пробок. Они затрудняли дыхание, жизнь в этих местах замирала, кварталы словно парализовывало, они временно переставали видеть и слышать. Зато движение… движение город любил.

Таисия катилась по притихшим улицам и восторженно вбирала в себя ночной мир, расцвеченный огнями, он вдруг показался похожим на новогоднюю елку. Девушка сейчас жалела, что никогда не выбиралась из дому поздним вечером и любимые бульвары не легли в ее память яркими светящимися гирляндами.

Сердце счастливо пело: надо же, ролики наконец подчинились! Оказывается, она умела на них ездить, не зря когда‑то выпрашивала ролики у Ксюхи, не зря падала и разбивала колени. Получается, нужно было просто встать и поехать. Как сегодня. И чтоб никаких зрителей рядом, а главное — ехидной Ксюхи с ее комментариями…

Нет, как здорово!

Странное ощущение праздника нарастало, захватывая Таисию целиком. Предвкушение подарка, который она вот‑вот получит, кружило голову.

Такое случалось только в раннем детстве. Маленькая Таисия просыпалась и с замирающим сердцем бросалась к елке. Под ней обязательно лежал нарядный сверток, а в нем — самое настоящее чудо, именно об этом подарке Таисия мечтала последние месяцы, именно его ждала.

Так же было и в дни рождения. Только красиво упакованную коробку родители оставляли не под пахучими зелеными ветками, а на старом потертом кресле у письменного стола…

* * *

…Прохожих не было, только редкие машины с ревом проносились мимо, водители явно наслаждались невозможной в дневное время скоростью. За ними длинными шлейфами летела музыка и неохотно истаивала, будоража воображение.

Таисия машинально свернула к скверу, в детстве она часто играла на его дорожках. Баба Поля любила ходить сюда — и от дома недалеко, и зелени полно, а значит, выхлопных газов поменьше, ребенку есть чем дышать.

Здесь оказалось темнее. Фонари почему‑то горели через один, а звезды путались в густой листве, их серебристое свечение обернулось едва заметными узорами на асфальте.

Таисия невольно снизила скорость, опасаясь нарушить почти абсолютную, небывалую для огромного промышленного города тишину. Но ролики все равно шумели, почти грохотали, и девушка остановилась у одной из полян, самой уютной, как она помнила, плотно обсаженной по периметру жасмином и черемухой.

Когда‑то она пряталась под ароматными ветками от бабы Поли. Няня нарочито долго искала ее, и маленькой Таисии казалось, что ее вот‑вот выдаст стук сердца, а цветущий жасмин пах настолько сильно, что хотелось умереть…

Где‑то рядом запел‑засвистел соловей, да так сладостно, так упоенно, что Таисия замерла, почти не дыша, вся превратившись в слух.

Она сама не заметила, как пробралась на поляну, осторожно отводя в стороны зеленые ветки. Как села в траву, обняв колени. И ночное небо темно‑лиловым куполом нависло над ней, заливался соловей, тонко мерцали звезды, и, когда самая яркая вдруг упала, сгорая на лету, Таисия загадала желание, жаль, сразу же забыла, какое именно.

Она попыталась вспомнить, но какая‑то непонятная сила смела девушку, словно тростинку, — смяла, придавила, сбила с толку…

Таисия даже испугаться не успела, настолько все произошло внезапно. Только что она сидела и смотрела на небо — и вот уже валяется в пыльной траве, а на нее навалилось что‑то тяжелое, темное, страшное. Оно дышало Таисии прямо в лицо, нет, даже не дышало, а сопело, хрипело, кряхтело, почти чавкало в предвкушении скорой трапезы.

Что‑то теплое, противно тягучее шлепнулось на щеку, Таисия брезгливо вздрогнула.

«Собака, — почему‑то спокойно подумала она, — всего лишь собака. — Криво усмехнулась и ехидно поинтересовалась у себя: — А ты что решила? Ну конечно — чудовище, никак не меньше! Ты же принцесса, а на каждую принцессу непременно полагается настоящее чудовище. Еще бы — сплошная романтика: ночь, звезды сыпятся на голову, соловьи стараются, самое время появиться принцу на белом коне или хотя бы чудищу… Ты дурочка, Таисия, откуда бы ЕМУ тут взяться, в самом центре Москвы?! — Она смешливо уточнила у своей второй, гораздо более трезвой половины: — Кому, принцу или чудовищу? — И, вздохнув, неохотно признала: — Лучше бы принцу. Правда, они давно перевелись, а жаль, вот было бы здорово — волшебная ночь, я и ОН… — Таисия сердито фыркнула: похоже, мечты о любви приобретали болезненный характер. Нормальные девицы переболели этим лет в тринадцать — четырнадцать. Она прислушалась. — Странно, соловей по‑прежнему поет, а я читала, замолчавшие птицы предупреждают о появлении постороннего, выходит, вранье…»

Тяжелая морда чудища наклонилась ниже, из пасти пахнуло… э‑э‑э… отнюдь не амброзией, и Таисия строго спросила:

— Ну и что тебе надо?

Несостоявшееся чудище хрюкнуло, озадаченное странным поведением жертвы, и запыхтело.