Не ангел

ММ, бледная и мрачная, сидела между спокойной и серьезной Барти и няней. Она почти не разговаривала, хотя вежливо надела бумажную шляпу и прочла пожелания, адресованные ей и няне. Она съела довольно много гусятины и ветчины, но теперь, когда Оливер внес и поставил на стол чудесный рождественский пудинг, просто гоняла свой кусок по тарелке. Селия наблюдала за ней: бедная ММ, она и впрямь в полном отчаянии. И вдруг та отодвинула стул, довольно спокойно сказала: «Прошу прощения», вышла из-за стола, но в дверях мягкой кучей осела на пол, лишившись чувств. Оливер вскочил, поднял ее на руки и направился с нею вверх по лестнице, попутно давая указания няне срочно вызвать доктора Перринга. Но еще до этого Селия, остолбенев от неожиданности, увидела, что под распахнувшимся свободным жакетом ММ широкий пояс ее юбки расстегнут, и живот под ним поднимается куполом в форме, не оставляющей никаких сомнений.

— Ты все видела? — безразлично спросила ММ.

Она была слишком утомлена и подавлена, чтобы притворяться дальше. Безразлично лежа на подушках в ожидании доктора Перринга, она встретила Селию кислой полуулыбкой и тут же молча отвернулась к окну. Селия села рядом и взяла ее за руку.

— Да, — ответила она, — я видела. Но больше не видел никто. ММ, когда… я имею в виду…

— В мае, — сообщила ММ, — в начале мая, мне сказали.

— Почему ты ничего не… рассказала мне?

— Я и сама узнала всего несколько недель назад. Я думала, это возрастные изменения. А потом — мне было так стыдно, я чувствовала себя так глупо…

— Вот это напрасно. О какой глупости ты говоришь? Это же прекрасно! Я просто убеждена в этом. А что твой… твой…

— Джаго. Его зовут Джаго, — сказала ММ. Тень улыбки скользнула по ее лицу. — Мне как-то не хочется по-прежнему называть его мистером Фордом.

— Какое чудесное имя — Джаго. У нас в словаре оно есть?

— Не думаю, нет.

— Нужно вставить. Так что он говорит?

— Он ничего не знает.

— Не знает? Я думала, что письма на фронт доходят очень быстро.

— Действительно быстро. Но я ему ничего не писала. И не стану говорить ему.

— Как это?

— Не могу. Селия, тебе этого не понять. Он не воспринял бы это положительно, для него это будет невыносимо.

— Невыносимо? Почему, ММ? Прости меня, но я не понимаю, почему он должен испытывать такие чувства.

Селия сидела, держа ММ за руку, пока та рассказывала ей об Энни, о страхе Джаго перед беременностью и деторождением и о собственных опасениях.

— Он пришел бы в ужас и перепугался. А ему и так сейчас трудно. Ты должна понять меня, ты же не сказала Оливеру о…

— Знаю, знаю, но я, конечно, расскажу ему. Когда он уедет, и не будет так волноваться об отъезде, и не сможет настаивать на том, чтобы я бросила работу, и прочей чепухе, вот тогда я напишу ему и сообщу — он будет доволен.

— Ох, Селия, — беспомощно сказала ММ. — Я не знаю, что делать. Просто не знаю.

— Ты должна ему написать. Ты не можешь принимать за него такого рода решения. Это… это неправильно. Это его дитя, точно так же, как и твое. Он имеет право знать о нем.

— Нет, — заявила ММ после долгого раздумья. — Я не могу, Селия. Может быть, потом, когда ребенок благополучно родится, а я выживу… Если выживу.

— Разумеется, выживешь, куда ты денешься? Роды всегда болезненны и неприятны, но при должном уходе не столь и опасны. Жена Джаго умерла, потому что уход был плохой. А хороший доктор наверняка выявил бы все отклонения и сумел бы с ними справиться.

— Не кажется ли тебе, что я старовата для первого ребенка? — спросила ММ.

— Ну, знаешь! Сколько тебе — сорок? И что такого? Ты в прекрасной форме и очень сильная. А как ты ворочаешь эти книги. Кстати, это нужно прекратить, сама понимаешь. Что говорит доктор?

— Да то же и говорит. Что я здоровая и крепкая.

— А скажи, ты сама-то рада? Наверное, рада.

— Нет, — ответила MM, — вообще-то, я не рада. Я не хочу ребенка, моя жизнь не приспособлена для того, чтобы иметь детей, я их не люблю.

— Ты же любишь моих детей.

— Только в малых дозах, — пытаясь улыбнуться, призналась ММ. — Не могу представить, как можно провести с ребенком целые сутки.

— Ну и не надо представлять, — несколько сухо заметила Селия. — Наверняка у тебя будет няня. — Ей было неприятно слышать, что кто-то испытывает к ее детям чувство менее пылкое, чем обожание. — Что вы будете делать, как ты думаешь? Потом, я имею в виду.

— Бог его знает. Стараюсь не думать об этом.

— Боюсь, придется подумать. Никуда от этого не деться, у вас будет малыш.

— Да, к сожалению, — согласилась ММ. — К сожалению, никуда не деться.

Ребенок был уже размером с маленького щенка, сказал доктор. Несмотря на все — на потрясение, ужас, боязнь, — ММ это показалось удивительно трогательным. Надо же: внутри нее сидит ребенок и растет с каждым днем. Скоро она почувствует, как он будет толкаться. Да, это уже не слишком привлекательно. Он начнет корчиться, вертеться внутри. Он будет раздирать ее тело.