Не бьет, просто обижает. Как распознать абьюзера, остановить вербальную агрессию и выбраться из токсичных отношений

Но Лею прерывают снова тем же предложением: «Если хочешь…», как если бы ее не услышали. У женщины такое чувство, будто между ними каменная стена. [Еще один признак деструктивных отношений.] Она снова прокручивает в уме разговор и приходит к мысли, что не хочет ездить на новом «Додже». Люк между тем дает ей инструкции о том, как ухаживать за автомобилем, где его парковать и т. д. Не желая лишний раз сердить его, Лея говорит:

– Ладно, буду ездить на своей машине, если ты думаешь, что нормально оставить «Додж» на стоянке в аэропорту.

Люк недоверчиво смотрит на нее и говорит:

– Совершенно нормально. Стоянка же охраняется.

В это мгновение Лее хочется напомнить Люку, что он сам когда-то первым заговорил о том, что не хочет оставлять машину на стоянке на неделю, но она сдерживается. Похоже, он не помнит предыдущий их разговор, и она начинает сомневаться, действительно ли слышала то, что, как ей показалось, он говорил.

Лея расстроена, но думает, что не должна испытывать такие чувства. В конце концов Люк просто забыл о первом разговоре про машину, так что нужно смириться с этим. «Может, я действительно слишком чувствительная», – думает она. Позже у нее возникает сильное желание сбежать куда-нибудь подальше. Жизнь кажется такой сложной.

Такой разговор не состоялся бы, если бы рядом присутствовал кто-то еще.

Лея пострадала от многих последствий вербальной агрессии:

1. Обеспокоилась тем, что не так счастлива, как должна была быть.

2. Пришла к мнению (интернализация), которое часто высказывал ей агрессор, – что она слишком чувствительная.

3. Усомнилась в собственном восприятии и своих воспоминаниях о первом разговоре.

4. Ей захотелось сбежать.

Все женщины, с которыми я общалась, пытались понять, почему в отношениях им так трудно дается общение.

Взаимодействие 3

У Мэй и Мэла трое детей. Двое уехали учиться в колледж. Внешне их брак кажется благополучным. Но Мэл постепенно становится все более агрессивным.

Мэй описала следующую ситуацию:

Мэл позвонил и сказал, что хочет поговорить с дочерью. Я ответила, что она в душе, и спросила, не перезвонит ли он позже. Он ответил «да» и добавил:

– Она звонила насчет стерео. Передай ей, что я не знаю, в чем проблема.

Я сказала:

– Хорошо, передам.

Но затем он добавил:

– Нет, я позвоню позже, или пусть она мне позвонит.

Я сказала: «Ладно», взяла карандаш и спросила:

– Какое сообщение мне записать для нее?

Тут он набросился на меня в неподдельном гневе:

– Я не просил тебя ничего записывать!

Мне стало очень обидно и больно. [Определенный признак вербальной агрессии.] В то же время я пыталась понять, почему у меня сложилось впечатление, будто он попросил меня что-то записать. У нас в доме мы постоянно пишем друг другу записки. Все эти мысли и чувства овладели мной разом. Я едва могла говорить; произнесла:

– Я скажу ей, что ты звонил. Пока, – и повесила трубку.

Я продолжала думать: «Если бы я не спросила, что нужно записать, тогда не чувствовала бы себя так плохо?» У меня почему-то возникло ощущение, что я у него в долгу. Я сказала себе, что это неправильно. Но чувствовала себя так, будто умираю. [Еще один явный признак вербальной агрессии.] Я подумала: раз мне не удается нормально общаться с собственным мужем, как я могу общаться с остальным миром? А я еще собираюсь вернуться на работу.

Такой разговор не состоялся бы, если бы рядом был кто-то еще.

Хотя Кора, Лея и Мэй пытались обсудить эти и другие болезненные инциденты со своими мужьями, им всегда отказывали, принижали их, обвиняли или переводили разговор на другую тему. (См. часть II, глава VIII.)

Жертва, не осознающая враждебности партнера, может полагать, что он просто смотрит на мир иначе, чем она.