Не без греха (СИ)

— Хочешь знать? — отец поник. — В юности твоя мама сделала несколько абортов, а потому забеременеть ей было сложнее. Мы два года пытались - и без толку. Ты нам спустился в руки чуть ли не как дар небесный, понимаешь? Она уже и не надеялась, куда только не обращалась.

Чимин слышал об этом от мамы, но в её версии Чимин нарисован лишь тем, кого очень сильно ждали.

— А ты, пап, хотел ребёнка?…

— Я ещё не встречал мужчин, которые бы могли сознаться в подобном, — тихо выдохнул он. — Нет, не думаю. Отцовский инстинкт не то, что материнский, Чимин. Его вообще нет. Любовь к детям приходит к нам, как открытие, постепенно, к некоторым не приходит. Мы учимся любить не нашу часть от крови и плоти, а отдельного маленького человека. И не сказать, что это легко, особенно если видеть, как с ним нянчится любимая женщина. Это замешательство, растерянность, ревность и даже обида. К тому же, прибавляется сто тысяч забот, к которым ещё надо привыкнуть. Женщинам в этом плане попроще.

— А я вот не хочу детей, — признался Чимин.

— Не осуждаю, — с пониманием сказал отец. — Выбирай свою судьбу сам, сынок. Я никогда не любил того, что мне навязывали старшие и пошёл по обочине. А мог бы вообще построить свою дорогу.

— Мне, кажется, вообще девушки не нравятся… — Чимин сглотнул и замялся, покрываясь испариной.

Брови отца поползли под чёлку, но глаза оставались спокойными. Чимин ожидал чего угодно, только не одобряющей улыбки.

— Не важно, кто тебе нравится, Чимин. Если есть возможность быть счастливым - будь. А маму я как-нибудь адаптирую, если вдруг что.

Впервые Чимин посмотрел на отца иначе. Он считал, что папа тот ещё подкаблучник, идущий на поводу у капризов супруги. Но папа всё это время просто придерживался непоколебимой стратегии умного наблюдателя.

— Вот почему на тебе сейчас все вещи висят, — он продолжал загадочно улыбаться. — А я так и понял. Не смущайся, всё нормально.

Всеобъемлющее чувство благодарности Чимин выразил трепетными объятиями. Отец погладил его по спине и шепнул поскорее познакомить с объектом воздыхания.

— Пригласи его как-нибудь. Ты совсем к нам никого не водишь, йа! — он добавил это потому, что позади возникла мама.

Она молча убрала со стола, веки её покраснели и припухли.

— Мам, прости, — Чимин и не надеялся, что это сработает.

Та беззаботно махнула рукой и шмыгнула носом. Примирилась ли она со своим инстинктом или же подумала, что причин плакать нет, Чимин не узнал бы. Природа и мысли женщин давались его пониманию с большим трудом.

Зато он вынес для себя важный урок: многие из его проблем невероятно раздуты и надуманы. Для родителей он останется ребёнком, для отца другом, для матери малышом. Но рядом с ними его не держит ничего, кроме собственноручно выкованных цепей и желания жить на привязи из страха вывернуться вовне, в тот страшный и гудящий мир взрослых и больных.

***

Наутро Юнги смог увидеть того же Тэхёна, какого когда-то подобрал в казино, с пьянящей дымкой в глазах, обезумевшего и уверенного, что мир - большая черепаха. Он уже собирался, поправляя перед зеркалом чёлку, и Юнги нагнал его у порога, перехватив под локоть.

— Чего надо?

— Осторожнее там, — предупредил Юнги.

— Не волнуйся, я тебя не сдам, — Тэ отдёрнул руку.

— Мне было бы похуй, ты это прекрасно знаешь.

— Тогда о чём мы? — он демонстративно взглянул на часы. И не скажешь, что ночью его гордая мордашка молила о пощаде. — Я к полудню планирую подобраться к эшафоту.

— Извини, что задерживаю, — Юнги прижался к его губам и чуть прикусил.

И тогда до Тэхёна дошло. Они застряли на этом сбитом пороге потому, что Юнги боялся его потерять, отпустить и никогда не увидеть в той среде, в которой вращался. Он терял залётную птицу с яркими перьями, птицу, заглянувшую на помойку в поисках любопытного. Какими непростительно уязвимыми оказались они оба.

— По-моему, Мин Юнги, ты делаешь трагедию из ничего.

— Вали отсюда, Ким Тэхён, пока можешь… — Юнги разжал объятия и пихнул его вперёд, захлопнул дверь.

Опешивший Тэхён недолго постоял на месте, покурил и включил телефон. Вздрогнул. Десять пропущенных от отца уже смахивало на похоронный марш. Разборки настигли его в зеркальном рабочем кабинете в зеленоватом отсвете жалюзи. Санитарная чистота казённого порядка.

Отец жаловался, что ему пришлось пропустить важную встречу и пожертвовать временем. Пропущенными звонками он не удивлён. В отличие от жены, он знал, чем баловался Тэхён, но старался покрывать его и спасать, испытывая чувство долга перед единственным наследником нажитых благ.

— Ты потерял всякую совесть, Тэхён. Я терплю, когда ты пользуешься положением, деньгами, статусом. Но я не могу терпеть, когда ты наносишь удар по репутации нашей семьи! — прикрикнул он. — Я получил кресло министра не затем, чтобы расшвыривать взятки для сокрытия твоего распущенного поведения. Ещё и в драку ввязался, хватило ума, твою мать.

Тэхён опустил влажные глаза.

— Пока ты в очередной раз кувыркался с какой-то блядью, я поинтересовался подробностями случившегося. Ты дал от ворот поворот уволившемуся в прошлом семестре профессору?