Не без греха (СИ)

Юнги как будто прямо здесь, между ними, в них. И оставалось соединить два пазла воедино. Мираж его присутствия подтолкнул Чонгука к действию: молниеносным рывком он прижал Тэхёна к стене и содрал с его губ печать вздоха, сжал ладонями ягодицы и больно надавил на пах жёсткой бляшкой ремня, куснул за язык. Насилу остановился, часто дыша. Шокирован.

Секунды ушли на сомнения, конфуз и лёгкие ожоги покрасневшей кожи. Чонгук напрягся, и обрисовались линии желваков, он скрутил Тэхёну запястья, мысленно проклиная. Сражался, но безуспешно, сдерживался, но недолго. Тэхён бережно окольцевал его талию, закидывая ногу на бедро, и провёл языком по ушку, прижимаясь и мурлыча испепеляющее веление, просьбу, пожелание, как угодно.

Без аргументов Чонгук обязался исполнить. Или потому, что ему не хватало огня, а скопившиеся бури выламывали скелет. Он резко подхватил Тэхёна на руки и, донеся до кровати, сбросил, избавился от одежды и нырнул между наливных бёдер, Тэхён ахнул. Восхитительное тело, острые рельефы мышц, его дурь, сила, захват. Растопило.

Пока Чонгук опускался влажными губами по сухожилию шеи к плечу, Тэхён мечтательно улыбался. Хотя не должен был. А потом Чонгук облизал его соски и поцеловал в пупок, осторожно стягивая боксёры. Тэхён сглотнул. Он не верил. Равнозначные тем - поцелуи внутри по бедру, прикосновение губ к головке - такое же нежное, а затем причмокивание, дыхание, даже игривость, возбуждающий массаж. Чонгук умел проявлять теплоту и ласку, он глотал Тэхёна и, взяв в рот глубже, спустил пальцы по промежности.

Извиваясь и умываясь ладонями, в нетерпении кусая губы, Тэхён не щадил связки в бесстыдных стонах и понимал, что всё это ему кое-что напоминало и оттого имело странный привкус.

Чонгук вылизал его и не просил ничего для себя, остановил руки Тэхёна, тянущиеся к жилистому сочащемуся члену, посмотрел с придиркой. Да, Тэхён знал, что будет больно, но он хотел, чтобы было. Кивнув, Чонгук подхватил его ноги под колени и несдержанно толкнулся, выручив надломленный стон. Выгибаясь колесом, Тэхён пробовал удержаться и провёл четыре полосы царапин на его шее, перечёркивая татуировку, на прошлое не претендовал, от настоящего отбивался, задыхаясь в приступе восторга и смягчённой градусами боли.

Движение. Шлепки. Чонгук наращивал темп, глубоко целуя его и слизывая со скул слёзы. Чонгук трахал его с таким бьющим усердием, непрерывно, словно надеялся зачать нового Юнги. А того было много, стекающего по ним липкими струйками, расползающимся шёлковыми ленточками. В томных глазах - Юнги, под накалившейся кожей - Юнги, в слившемся дыхании, повсюду. Тончайший самообман, солёный.

Тэхён отвоевал местечко сверху, опустился и всхлипнул, он размазывал по груди Чонгука их запахи, наклоняясь, прикусывал ему плечи, губы, а тот мял его рёбра и придерживал за руки. Ещё немного, Тэхён оказался на животе и, вцепившись в подушку, истошно застонал, ощущая, как Чонгук рвёт его сзади, натягивая с одури жёстко. Но боль эта не кромешная и не всепоглощающая, она как долгожданное избавление, причастие и обещание обрести покой.

Чонгук гладил его спину. Перестал, почувствовав неудержимое рвение воздать ему по заслугам, избавиться от величия.

Перекатились. Чонгук снова сверху, на этот раз ближе, теснее, наворачивает круги во рту, тянет за волосы и хлопается быстрее. У них есть общая лелеемая надежда на возвращение. К истокам. Им хочется быть очередной ставкой, не больше. Они нуждаются друг в друге, но так плохо, искажённо.

…Тэхён задрожал, в исступлении вытягиваясь и тут же сжимая его руками, ногами, пробуя уловить губы, истерично расцарапывая Чонгуку спину. Он то ли рыдал, то ли пытался кричать и не хотел, чтобы это заканчивалось. Чонгук кончил и ещё чуть-чуть задержался в нём, проводя губами по губам, встрёпывая мокрые Тэхёновы волосы.

Распластавшись на постели, Тэхён сонно хлопал глазами, переутомившись и мечтая, чтобы кто-нибудь покурил вместо него. И рядом - не чтец мыслей.

Чонгук звучно щёлкнул зажигалкой и затянулся. Вдруг Тэхён понял, что за язва кровоточила в его ослабшем сознании, превращая дремлющую догадку в изнывающего от страданий монстра. Столько схожести, столько недомолвок и ненароком увиденного Тэхёном сложного подтекста во взглядах. Теперь раскрылось, обрело почву и перестало быть тайной.

— Чонгук?

Тот повернул голову. Выглядел задумчивым и виноватым, несчастным и растерянным. Пальцы, сжимающие фильтр, потряхивало. Не кровосмешение. Но им всегда было, что прятать.

Вздохнув, Тэхён сел и, придвинувшись, уткнулся лбом ему в спину. Схватило за глотку приступом сухим слёз, в лёгких толкался сбитый кислород. Вот оно. Это измена не одного, но двоих. И попытка пересадки чужого образа обернулась провалом.