Не бойся, я с тобой

— Ага. Ну как, ты идешь с нами?

Он все еще надеялся на отчаянное сопротивление.

— Конечно! Меня еще никогда не заточали в тюрьму, и, кто знает? представиться ли еще когда-нибудь такой замечательный случай?!

Латники окружили меня. Я кивнула на прощание Победе с мальчишками, и меня повели к Ратуше.

Узурпировать власть на Зачарованном Острове так-то не просто. У нас нет ни армии, ни полиции, которых можно подкупить, переманить на свою сторону, и чтобы удерживать в подчинении город, нужно изобрести нечто оригинальное. Болиголовам это удавалось, как никому. Но трагедия их Дома состояла в том, что те, которые умны, — изнеженны и нервны, а те, которые храбры, умеют красиво носить камзолы и лихо закручивать русый ус.

Перед Ратушей, на площади, залитой холодными дождями и туманным светом ноябрьского дня, ровными рядами стояли несколько дюжин латников. Людей на площади не было — никто не рисковал приближаться к бездушному железу. Однако занавески на окнах соседних домов колыхались, точно от сильного ветра — это подглядывали любопытные, но осторожные волшебники.

Меня проводили в Малый зал, принадлежавший советникам Верхней Палаты, то есть представителям Благородных Домов. Он славился тем, что был самым холодным помещением в Ратуше, поэтому советники никогда не оттягивали с решением дел.

Обстановку Малого зала можно назвать неформальной: три десятка кресел полукругом стояли возле большого камина и чередовались со столиками, куда ставили бокалы с напитками, легкую закуску на тарелках, а при необходимости раскладывали бумаги.

В Великом зале, в котором заседали члены Нижней Палаты, несмотря на то, что беспрестанно говорили о свободе и равенстве, царил строгий регламент, а кресла были привинчены к полу, и никто из заседателей не посмел бы заказать аперитив и закусить спелой дынькой.

Теперь Малый зал изменился. Кресла отодвинули к стенам, столы составили в ряд, и за ними восседал сам узурпатор из Благородного Дома Болиголовов, Всеслав. Еще нестарый привлекательный мужчина, он отличался веселым нравом. Поговаривали, что своими шутками Всеслав уморил двух жен. Болиголов сидел на деревянном стуле с прямой и высокой спинкой — очень неудобной мебели, но она выгодно подчеркивала благородство его осанки. Узурпатор оторвался от бумаг.

— А, Мариша!

— Доброе утро, Ваше узурпаторство. Ты мне должен за бальное платье — его пришлось выкинуть. Мне и всем дамам!

Всеслав, возведя глаза к потолку, прикинул что-то, вздрогнул и торопливо сказал:

— Уверяю тебя, эта дурацкая шутка на балу не наша затея. Я не виноват! А как доказательство — платье моей матери тоже пострадало. Неужели ты думаешь, что она позволила бы мне, ради любых целей, испортить свое платье?!

— Безусловно, нет. Это одна из тех вещей, которые непростительны даже любимому сыну. Но если это сделали не вы, тогда кто же?

— К сожалению, не знаю, — признался Всеслав и тут же перешел в наступление:

— Ты не уехала. Почему?

— Ненавижу ветер — он портит прическу.

Узурпатор понимающе усмехнулся и покачал головой.

— И Чорт со своей прекрасной супругой тоже остался, — добавил он.

— У них медовый месяц, и они не интересуются внешним миром. Чорт уже неделю газет не читает.

— Ну, и не будем отвлекать их, — сказал Всеслав весело.

Вот с этим я никак не могла согласиться. Все они, Болиголовы, страдали от чрезмерной мягкости. Разве так поступают нормальные узурпаторы? Нет, они хватают молодоженов и заталкивают в камеры на противоположных концах коридора, а еще лучше — на разных этажах, и под страхом смерти запрещают тюремщикам передавать записки. Я только покачала головой, и уже хотела сообщить ему свое мнение, когда нас прервали.

Распахнулись двери, и на пороге возник молодой человек.

— А, Сибилл! Ты вовремя, — радостно воскликнул Всеслав. — Как добрался?

— Ах, не спрашивай! — простонал Сибилл. — Ужасно! Пришлось взять карету, а ты знаешь, какие жуткие дороги в это время года!

И обессилено рухнул в кресло. У Всеслава доставало характера стойко переносить чужие неприятности.

— Позволь представить тебе, — без намека на сочувствия к страданиям родственника продолжил он, — Марена Чорен. Марена, это Сибилл Болиголов, мой кузен. Ему принадлежит прекрасный горный замок в очень живописной местности на западе Острова.

Сибилл открыл глаза.

— Очень, очень приятно! Мы встречались с Чортом, и он много говорил о тебе...

— Вот как?! — подозрительно спросила я, но Сибилл, кажется, не расслышал и продолжил:

— Как он поживает?

— Женат, — я подавила вздох.

Камеры находились под землей. Масляные светильники чадили и скупо освещали темный коридор. Сырой и спертый воздух застоялся. Огромный замок на камере открылся с трудом, ржавые петли решетки надрывно взвыли. Стражник пропустил меня в камеру, старательно запер дверь и повесил ключ на большой гвоздь у входа.