Не бойся, мама !

Спустя полчаса я уже сидел в его кабинете. Подполковнику на вид было лет пятьдесят. Энергичный, живой и очень симпатичный, он за пятнадцать минут успел рассказать несколько детективных сюжетов, кучу анекдотов, набросать краткий план моей будущей книги и даже определить, сколько в ней ориентировочно будет страниц. Несколько затруднили его поиски заглавия книги, но он обещал подумать об этом дома. Потом подполковник куда-то позвонил.

- Сейчас принесут полный комплект ХБ, - объяснил он и стал внимательно разглядывать меня.

Минут через пять в кабинет внесли несколько ящиков.

- Раздевайтесь!

- Может, закроем дверь? - попросил я.

- К чему? Женщин здесь нет, а если вы меня стесняетесь, могу выйти, улыбнулся подполковник.

- Ради бога, не беспокойтесь!

Я сконфуженно стал раздеваться. Но настоящий позор я испытал, когда начал примерять брюки! Проклятое мое пузо! На трех брюках отлетели крючки, четвертые разошлись по швам... Наконец мне все же удалось кое-как втиснуться в них. Розаринов вздохнул с облегчением.

- Вот вам хромовые сапоги, две пары белья, фуражка, погоны, пояс... что еще? Да, шинель будет дней через десять, а пока вот телогрейка... Подпишитесь, пожалуйста, здесь...

Мне была уготовлена еще одна мука - надевание сапог.

Выдержав и эту пытку, я предстал пред очи подполковника в новом своем облике.

- Вот это я понимаю! - воскликнул он. - Я на вашем месте никогда бы не расставался с военной формой.

- Так оно, наверно, и будет, товарищ подполковник, - ответил я. Сапог, по крайней мере, мне снять никогда не удастся!

- Ерунда, батенька! Через два дня они сами снимутся! - успокоил меня подполковник и дружески хлопнул по плечу. - Решено, едете на заставу!

Он поднял телефонную трубку и назвал номер.

- Здравствуй, Чхартишвили!

...................

- Отлично!

- Направляем к тебе писателя Мдинарадзе. Знаешь его? Да, да, "Я, бабушка, дедушка" и так далее... На два месяца, заместителем по политчасти.

- Пусть Королев не волнуется, Мдииарадзе будет нештатным замполитом!

- Через час... Создайте ему все условия! Приласкайте, приголубьте человека!.. Стол не зябудь поставить в комнате!.. Выполняйте все его просьбы!..

.........................

- Кроме этого!.. Ну, бывай! Пока!..

- Что? - спросил я.

- Выполняйте, говорю, все его просьбы! А если, говорит, он захочет перейти в Турцию, как, говорит, мне поступать?

Мы рассмеялись.

...В двенадцать часов мы прибыли в село. Здесь я бывал и раньше - с экскурсией. Но теперь меня не покидало чувство скованности и смущения. В кабинете начальника заставы меня встретил майор, такой красивый, ладный, с такими умными глазами и лицом, что я невольно позавидовал ему. Майор встал, поздоровался со мной, вежливо пригласил сесть, окинул быстрым взглядом и тут же с улыбкой обратился к сопровождавшему меня лейтенанту:

- Выгладили бы, что ли, человека... Словно теленок его жевал...

- Не беспокойтесь, пожалуйста, я сам все выглажу! - выпалил я краснея. Майор подозрительно покосился на меня, видимо подумал: "Врешь, братец! Если ты теперь не постеснялся надеть такую мятую одежду, то вряд ли ты ее погладишь потом..."

Забыв о моем существовании, Чхартишвили углубился в дело: он что-то записывал в огромную книгу. Наконец явились два молодых лейтенанта, вытянулись перед майором. Тот коротко приказал:

- Знакомьтесь, принимайте, любите и жалуйте!

Лейтенанты, улыбаясь, откозыряли мне, представились. "Чего они все улыбаются! - подумал я, чувствуя, как краска заливает мое лицо. Взглянуть бы в зеркало - видно, уж очень смешной у меня вид!"

- Товарищ майор! Застава выстроена! - доложил кто-то.

- Пожалуйте! - попросил меня майор. Все направились к двери.

На дворе нас ждала выстроенная в две шеренги застава.

- Равняйсь! Смирно-о!

Строй замер... Потом я смутно, словно во сне, слышал голос майора, слышал произнесенную несколько раз мою фамилию. Помню отчетливо - майор спросил, не желаю ли я говорить с солдатами,

- Друзья, как вам сообщил докладчик... - начал я.

Больше я ничего не помню.

- Р-р-р-разойдись! - донеслась до меня команда майора, и тут я только увидел, что солдаты покатываются со смеху. Глядя на хохочущий строй, я сам почему-то засмеялся...

Потом ко мне подошел Чхартишвили, осторожно дотронулся до моего плеча и - то ли серьезно, то ли в шутку - попросил:

- Уважаемый Владимир, отдайте мне вашу речь, если она у вас написана... Повесим рядом с присягой...

Сгорая от стыда, я молча повернулся, пошел в свою комнату, бросился на койку и закрыл глаза...

В тот день я не выходил из комнаты. А потом... потом все улеглось на свои места, и я стал приобщаться к пограничной жизни.

В окне напротив моей койки выбит кусок стекла.