Не бойся темноты

– Серебряков, да ладно тебе выпендриваться! Я для тебя лично даже место почетное освобожу, – весело сообщила Олька, намекая на ковер у Томкиных ног.

Видимо, Великий князь решил сменить гнев на милость и, неуверенно улыбнувшись, принялся снимать куртку с шарфом.

– Только сначала сходи на кухню и еще чипсов притащи, – скомандовала рыжая не успел парень скинуть с ботинки.

Тамара снова поймала на себе Серебряковский взгляд. Вернула улыбку и смущенно отвернулась. Вот сволочь козлиная!  Поспорили они, значит, с Петькой.  «Это хорошо еще Олька не знает, а то бы все глазки ему повыкалупывала», – подумала девушка и решила немного подыграть этому напыщенному уроду.

– Иди-иди, – хихикнула Олька, заметив их обмен взглядами.

– Да иду я, иду, – отозвался брюнет и со вздохом поплелся за чипсами.

Подруга, как и обещала, освободила «почетное» место и перебралась на диван к Гринам. И вот уже Серебряков, смиренно облокотившись о ножку кресла, сидит и не шелохнется.  Томка украдкой наблюдала за ним и время от времени наклонялась к тарелке с чипсами, невзначай задевая локтем его плечо.  Вскоре она и вовсе расслабилась. Спустила затекшие ноги на пол, рядом с его рукой и вздрогнула, оттого, что теплая ладонь тут же обвила левую щиколотку и, пробравшись под штанину, ласково погладила. Ромка повернул голову и вопросительно уставился на девушку, продолжая свои нехитрые манипуляции. Тома же нервно сглотнула и заставила себя едва заметно улыбнуться.

Странно, но прикосновение понравилось. Отозвалось волнующей дрожью в коленях. И внезапно вспомнился их поцелуй на озере. Ромка выглядел таким искренним в охватившей его страсти. Может, стоит попробовать…

«Зашибись!» – тут же одернула себя девушка – «Ты уже попробовала с блондинчиком. Идиотка! Мужики – наглые расчетливые твари!»

И тут ладонь Серебрякова переместилась чуть выше, а вместе с ней и дрожь… Это все гормоны…

Понедельник день тяжелый. Кто это сказал?! Да тот, кто никогда не был в гостях у Марты Грин. Вот уж кто может сделать даже самое паршивое утро приятным и таким вкусным. А обстановка за утренним столом, где люди улыбаются и шутят, делает понедельник втройне привлекательным.

По дороге в колледж Тамара невольно сравнивала любое другое утро, проведенное под крышей родного дома. Мама обычно вставала очень рано и шла во двор доить козу и кормить мелкую домашнюю птицу. Тома вставала к тому времени, как родительница возвращалась в дом и ставила на стол одинокую банку молока. Козье молоко она ненавидела всеми фибрами души, но пила, крепко зажмурив глаза и задержав дыхание, одним залпом, пока в нос не ударил запах. А после – сборы в школу в полнейшем одиночестве. Зинаида Андреевна уходила на работу к местному фермеру. И долгая дорога до школы в любую погоду. Ходить приходилось в соседнюю деревню. А какое было счастье, когда водитель САЗика, что привозил по вторникам и четвергам хлеб, подбирал измученную ребятню и подвозил! Дети радостные и замерзшие битком набивались в кабину, тесно прижимаясь, друг к дружке, потирая озябшие ладони.

Томка вздохнула и закрыла глаза. Как же хорошо, что все это в прошлом. Училась она с остервенением, до дикого фанатизма. С одной-единственной целью: вырваться из этой нищеты, разрухи и одиночества. Поступила в институт с трудом, но все же поступила. И не было предела ее счастью. Новая жизнь в городе. Новые друзья и больше никакого козьего молока по утрам! И пусть жизнь ее не была сытой и довольной, но это уже был огромный шаг вперед. А останавливаться на первом шаге Тамара Остроухова не собиралась. Несмотря на покладистый и миролюбивый характер, Томка была упорным человеком. Из тех, кто добивается своего долгим и праведным трудом.

Внезапно вспомнился родной институт и общага. Стало тоскливо. Дом есть дом. Даже такой неуютный и лишенный изысканного английского уюта – это все равно был дом. Зря она сюда приехала, зря.

– Эй, не грусти, – вывел ее из транса голос Серебрякова.

Сегодня утром молодой человек к их с Олькой глубочайшему удивлению предложил поехать за занятия вместе. И девушки не стали отказываться.

Она повернула голову в его сторону.

– О чем задумалась? – поинтересовался он с легкой загадочной улыбкой.

– Да так… О доме. Домой хочу.

– И чего ты там забыла, – встрепенулась на заднем сидении Оля и подалась вперед, просунув свою рыжую макушку между передними сидениями, – Ладно я парня оставила. А ты по общаге с бомжовкой соскучилась?

Серебряков хохотнул и закатил глаза.

– Как ты далека от патриотизма, – глубокомысленно заметил он.

– Неправда!  – возмутилась  девушка, – У меня, между прочим, все вещи отечественные. Вот! Не то, что у некоторых.

Намек был понят и воспринят с легкой иронией.

– И не сомневался.