(Не) брать!

— Да никто не трогает твою Полину. Только ты о ней не подумал? Думаешь, если Мурад заказал тебя, он ничего не сделает твоей девке? Не боишься к обеду ее голову получить?

Кровь застыла в венах Глеба. Резко встал и, не прощаясь, вышел из кабинета. Впрыгнул в машину, набрал приятеля.

— Кость, пробей мне место нахождения Полины.

Через пять минут он перезвонил и несколько растеряно:

— Глеб, она у нас.

— В смысле "у нас"?

— На рынке.

— Бл*ть, ты можешь яснее выражаться?

— Ищем ее, повеси.

Глеб уже гнал в сторону рынка — езды полтора часа при хорошем раскладе. Выругался и вдавил педаль газа до упора.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Глеб, слышишь? — услышал взволнованный голос приятеля.

— Да.

— Она в семьдесят девятом квадрате.

— Что? Какого х*я она там забыла?

— Не знаю.

— Так узнай, мать твою!

Сбросил звонок, только для того, чтобы через тридцать минут вновь снять трубку и услышать, что она у Рябого.

— Что она, бл*ть, там делает?

— Едем туда.

— Ее найти. Меня ждите на месте. Через минут пятьдесят буду. И, сука, чтобы никто, ты меня слышишь, Фролов, никто не ушел.

Семьдесят девятый квадрат — это заброшенная фабрика, которая впоследствии стала частью рынка. Естественно, Орлов знал, кто там обитает и, что происходит. Но, как и на многое другое закрывал глаза — платят и хрен с ними, пусть существуют.

Серега Рябой платил исправно. Делец среднего звена, шлюхи и торговля живым товаром его стезя. Но какого хера там забыла его Полина, Глеб не понимал. Если этот ублюдок ей что-нибудь сделал, — подумал и пальцы со всей силы сжались на руле.

19

Я повернула голову и посмотрела на вошедших людей — сердце на миг остановилось, а потом сделало радостный кульбит. Я узнала этого голубоглазого парня, друга Глеба, Костя, кажется.

Сделала неуверенный шаг к нему. Он посмотрел на меня, нахмурился, потом ободряюще улыбнулся и перевел взгляд на Рябого.

— Ну, здравствуй, Сережа.

— О, Константин, сколько лет, сколько зим, чем обязан? — протягивая руку, нацепив радушную улыбку, двинулся на встречу Рябой.

Фролов проигнорировал его жест, прошел и сел в хозяйское кресло за стол.

— Что ж ты, Сережа, беспредельничаешь?

— Я? Что ты, Кость, в мыслях не было.

Костя улыбнулся уголками губ, глаза оставались ледяными.

— О мыслях ответ перед Орловым держать будешь.

Рябой побледнел до синевы на губах.

— О-орловым? — чуть запинаясь, спросил он.

— Видишь ли, Сережа, у Глеба Аркадьевича есть маленький пунктик: он очень не любит, когда трогают то, что принадлежит ему. А Полина — его.

— Но я не знал. Да и не трогал я ее.

Константин насмешливо поднял бровь, перевел многозначительный взгляд на мое лицо, на куртку, валявшуюся на полу, и обратно на полуобморочного Рябого.

А я из всего разговора для себя выделила только один момент — скоро я увижу Глеба, совсем скоро. И глупое сердечко забилось в болезненно — радостном предвкушении. Он меня не оставил, он придет за мной.

— Полина, присядь, — указал на кресло Костя.

На негнущихся ногах я подошла и села.

— Ты в порядке? — опять обратился ко мне парень.

Я легонько кивнула.

Ну как в порядке. Ровно настолько, насколько могла быть в данной ситуации. Мне кажется, я еще не осознавала, что со мной произошло и что все закончилось. То, что сейчас творилось в этой комнате, проходило мимо меня.

— Кость, я не трогал девчонку, — вновь заговорил Рябой. — Да, бл*ть, ты хоть скажи им, что это не я, — обратился ко мне.

Но я упорно молчала. Возможно, если бы я знала, что произойдет позже с ним и с теми двумя, я бы попыталась заступиться, как бы смешно это не звучало. Возможно. Но я абсолютно в этом не уверена. С недавних пор что-то черное, нехорошее поселилось во мне, требуя расплаты и крови. И это что-то набирало обороты, прорастало, обвивало своими длинными стеблями все мое нутро. Пугало ли это меня? Еще и как! Хотелось ли мне избавиться от пробуждающейся новой меня? Скорее нет, чем да.

Я настолько углубилась в свои мысли, что даже не слышала, как вошел в комнату ОН. Не слышала, но почувствовала. Подняла голову и столкнулась с его напряженным, оценивающим взглядом. Глеб сканировал меня, не пропуская ни одного сантиметра: задержался глазами на разбитых губах, на опухшей скуле, перевел взгляд на куртку и вновь на меня. И все молча, в звенящей тишине.

— Глеб, — прошептала я разбитыми губами.

Он в два шага подошел ко мне, присел на корточки. Я заглянула в его глаза и замерла — в них плескалось безумство, а неестественный лихорадочный блеск заставил дернуться назад.

— Глеб Аркадьевич, — начал было Рябой.

Орлов вскинул руку, приказывая молчать.

— Они не тронули тебя?