Не будь дурой, детка! (СИ)

Они встречались уже целый месяц. И Горянова была от самой себя в ауте. В том самом ауте, когда утром говоришь себе: все, баста, закончили цирк, а вечером малодушно соглашаешься c тем, что все вполне нормально, что она вообще зажралась, да и что еще нужно женщине для счастья, ведь рядом «человек хороший, очень хороший». А то, что от нее самой уже почти ничего и не осталось, так то нормально: в любых отношениях женщине нужно себя немножечко терять, подстраиваясь под мужчину. Это закон жизни. К концу месяца у Горяновой даже определенный драйв появился: захотелось ставку сделать, на сколько ее хватит. Потому что по сути — ничего ужасного Егоров не совершал — наоборот, все его действия были продиктованы искренней заботой и неподдельной симпатией. Но ощущения у Горяновой все равно были ошеломительными, если не сказать сильнее.

Лев Борисович был безудержно напорист, внимателен, категоричен и щедр. Очень щедр. Букеты красных роз (и не только роз) стояли теперь у Даринки по всему дому. И даже в Гродинке на окнах. Лев Борисович ухаживал красиво! Только в постель не тянул. Может, у него с потенцией проблемы, мелькало иногда в голове у Даринки смутное подозрение. Но нет, каждый раз, прощаясь, Лев Борисович всегда страстно целовал Горянову, прижимая ее к себе сильно — пресильно, так, что девушка вполне очевидно могла почувствовать, насколько она была интересна своему собеседнику. Ого — го! Или же она была чрезвычайно ему интересна, или же, как в том анекдоте, это был не «ого-го», а ключ от храма божьего.

О серьезных душевных метаниях девушки Егоров не догадывался: Горянова была с ним слишком предупредительна и мила. И с каждым днем становилась все нежнее и покладистее. И даже теперь не спорила. Вообще. Перестала. Снова в пять заберете? Отлично! На стройку не ехать, можно по телефону все решить? Хорошая идея, эффективная очень, и как это она до сих пор не додумалась?! Вот спасибо! В воскресенье ничего не планировать, потому что они идут к губернаторской теще на именины? Ну, разумеется! Губернаторская теща — великолепный собеседник, Даринка всегда мечтала именно так провести свои выходные!

Как Горянова все это выдерживала? Легко! Она научилась одному абсолютно женскому приему, тому, что спасает отношения по всей нашей многострадальной Родине: Даринка научилась мастерски врать, предусмотрительно молчать и очаровательно недоговаривать. Никогда девушка не делала этого в отношениях, а тут вдруг пришлось. Один только вопрос, на который Горянова так и не смогла для себя ответить, — зачем?

Его вполне могла задать Даринке Олька Завирко, но ту в первых числах октября положили на сохранение, и Горяновой приходилось скрывать от подруги все новости с боевого любовного фронта, чтобы лишний раз не волновать. Даринка осознавала, что живет теперь совсем не своей жизнью, а чужой, непонятной, волнительной, странной, но когда женщина окружена такой заботой и невероятным мужским вниманием, ее разум замолкает. Или она просто приказывает ему заткнуться…

В Гродинке все уже привыкли к новому горяновскому статусу, поэтому ерничать прекратили, к тому же выпадение Завирко из ровных рядов офисной армии сильно подкосило бойцов: кому — то нужно было разгребать ее незаконченные проекты. А проектов Олька перед декретом набрала знатно: она как — то не учла, что беременность может быть весьма проблематичной.

— Конечно! Она там лежит себе, ноги задрав, вкусненьким кормится, — ворчал Маркелов, — а нам за ней разгребай!

— Так залети, Саввушка, и тоже отдыхай себе на здоровье, тебе еще и миллиончик приплатят, в чем проблема? Большого потного вонючего брутала подогнать? — зло усмехнулась тогда Горянова.

И Маркелов заткнулся, потому что понимал: Даринка вообще взяла себе два самых запущенных Олькиных проекта. Остальные были не такие муторные. Один Лилька подхватила, еще один отдали Лешке, последний, почти законченный, собиралась курировать новая девочка, только что пришедшая в Гродинку. Девочка была миленькая, пугливенькая, немного не дура, в общем, офисные мальчики прониклись. Нормально же все!