(не)Человек

Цвета, запахи, вкусы, звуки и прикосновения. Ничего не удавалось выделить и осознать, но при этом всё нещадно било по каждому из органов чувств. Одновременно. Голоса порождали вспышки света, а яркий свет, в свою очередь, буквально резал по ушам. Касаясь чего-либо, пальцы воспринимали это на вкус, а улавливаемые запахи раздражали или же, напротив, нежно ласкали кожу. Жар и холод. Притяжение и невесомость. Ужасающее давление и неописуемая лёгкость. Всё и сразу. Не там, где должно, и не так, как должно. И даже собственное сознание не позволяло за него ухватиться. Мысли растекались, а внимание рассеивалось. И не было этому ни начала, ни конца.

Неуместно. Неправильно. Неодолимо.

Что-то сломалось. Что-то совершенно точно сломалось.

Но что? Как? Когда? Почему?

Вопросы, вопросы, вопросы. Они проносились мимо неисчислимыми мириадами, а следом за ними летели ответы.

Мир. Окончательно. Всегда. По желанию.

Всё менялось так стремительно. Но вместе с тем и мучительно медленно.

Свет. Тьма. Ложь. Правда. Шаг. Падение. Крик. Немота. Помощь. Насилие. Страх. Ненависть. Жажда. Сожаление. Бег. Увязание. Полёт. Утопление. Рассвет. Затмение. Вдох. Выдох. Дрожь. Оцепенение. Тряска. Замирание. Человек. Зверь. Бог. Дьявол. Герой. Чудовище. Солнце. Луна. Земля. Небо. Огонь. Вода. Слава. Забвение. Жизнь. Смерть.

Глаза…

Золотые глаза.

Непреходящие.

Единственные из всех и вся.

Одна лишь только пара сияющих внутренним светом глаз оставалась константой в мире абсолютного хаоса. Всё менялось, смешивалось, переливалось и испарялось, но два нечеловеческих глаза оставались такими, какими они были изначально. Пугающе притягательными. Вопреки всей творящейся вокруг вакханалии, эта пара оставалась до того чёткой и всеобъемлющей, что удавалось воспринять каждое мельчайшее волокно в их, казалось, бездонной глубине.

Очи бури.

Они манили и увлекали. За ними чувствовалась воля бесконечно сильная и бесконечно властная. И оттого столь пленительная. Если, утратив всякую способность ориентироваться в бытие, и можно было продолжать куда-то двигаться, то исключительно по велению этих золотых глаз. Будь то шаг навстречу бушующему вихрю или же прыжок в пасть ледяной пучины. Если таково было их желание, то это непременно должно было исполниться.

Какой иначе вообще мог быть смысл?

Переменчивые образы возникали и тут же исчезали, а глаза всё продолжали тянуть к себе. Кругом были огненные смерчи и ледяные расщелины, извергающиеся вулканы и сокрушительные волны, падающие метеоры и разваливающаяся земля, а глаза всё так же спокойно и уверенно вели за собой. Они являлись последним проблеском надежды в царстве побеждающего отчаяния. Когда всё прочее грозило гибелью, только они даровали спасение. И потому за ними нужно было следовать. Только за ними.

Могли возникать и разрушаться целые миры, вспыхивать и гаснуть звёзды, зарождаться и умирать галактики, но лишь этим глазам было дозволено оставаться присносущими. Путеводный маяк посреди охваченного бурей океана. Последний оплот.

Но даже он начал блекнуть.

Сияя прежде словно восходящее солнце, два средоточия злата быстро тускнели, неумолимо обращаясь в пару бледных лун. А вскоре не осталось даже этого слабого отблеска. На смену всему пришла тьма. Неоднородная, но всепоглощающая. Впрочем, и она продержалась недолго, начав уступать место чему-то новому и вместе с тем старому. Постепенно возвращалось понимание.

И Сергей, наконец-то сумевший вспомнить собственное имя, стал различать раздававшиеся где рядом голоса.

— И на кой чёрт ты мне его притащила? — спросил некий мужчина.

— Ты сказал найти бойца? — ответил ему уже знакомый Сергею девичий голос. — Пожалуйста.

Едва-едва работающее сознание выхватило из недавнего прошлого имя «Катя», но сформировать полноценный образ его владелицы так и не смогло.

— Я велел найти ваала, а не человека, — напомнил мужчина.

— Уж кого успела, — фыркнула Катя.

— Значит сама в клетку и пойдёшь, — сообщил мужчина. — А от этого избавься.

Взор Сергея стал понемногу проясняться, отчего окружающее его пространство начало приобретать хоть какие-то очертания. По крайней мере, стало ясно, что он находился в помещении, а не под открытым небом.

— Он не обычный человек, — сделала Катя замечание.

— Я отлично знаю, кто он, — чуть более жёстко поведал мужчина. — Поэтому ты сотрёшь ему каждое воспоминание о себе, чтобы даже намёка на вашу встречу не осталось.

Сергей вяло вздрогнул, но руки и ноги наотрез отказывались ему подчиняться. Повисшая голова и та подниматься не хотела. Зато по вернувшемуся обонянию резанул едкий запах сигарет.

— Успокойся и послушай… — вновь взяла слово Катя, но договорить ей не дали.

— Выполняй приказ, девочка — отрезал мужчина, — и прекращай испытывать моё терпение. После сегодняшнего тебя уже следовало бы убить на месте.