Не чужая

Дверь открылась, ударившись о стену. Стремительные шаги и мир сжался до размера одной единственной комнаты. Здесь стояла какая-то мебель, были разложены вещи и даже человеческий мальчишка жался к креслу, в котором сидела девушка. Все это он осмотрел и отметил за долю секунды, как фон, как малозначительные детали.

Сейчас в центре его вселенной была «оберегаемая». Длинные темные волосы мягкими волнами ниспадали на покатые плечики. Смуглая кожа, из-за бледности казавшаяся поддернутой инеем. Черные усталые глаза. Пухлые губки, которые хотелось согреть дыханием.

Измученная, голодная, слабая, но живая. Дождалась.

* * *

Ренат отчаянно трусил. Ему было стыдно это признавать, но справиться с инстинктивным желанием спрятаться от прожигающего взгляда демона никак не мог. Он вжался в стену и схватился рукой на спинку кресла, тем самым не позволяя ногам вынести его вон из комнаты. На большее он был не способен.

Как же ему хотелось быть сильнее и могущественнее. Хотелось показать себя смелым и несгибаемым, достойным… Да, очень хотелось быть достойным ее. Но это сражение было проиграно еще до того, как он узнал о нем. Тягаться с демоном глупо. Да что там, это хмурое темное создание ада и не рассматривает его как соперника.

Агата с трудом поднялась. Плед до этого лежавший на ее коленях с тихим шорохом упал на пол. На неверных ногах девушка пошла навстречу к гостю. Ренат смотрел на это со щемящей тоской. Он, зная, как тяжело дается ей каждое движение, понял насколько важно для Агаты происходящее. Он почувствовал себя… лишним.

Парнишка пустил глаза в пол и отступил к коридору.

* * *

Шаг, другой. Руки действует быстрее мысли и девичья фигурка уже прижата к широкой мужской груди. Он всем своим телом чувствует насколько она худенькая и слабая. Боясь сдавить ее слишком сильно, он ослабил объятия, но совсем чуть — чуть, ибо не чувствовать ее рядом — смерти подобно. Он больше никогда ее от себя не отпустит не захочет, не сможет. Слова были не нужны. Каждый их них искал свою половинку и нашел. Имя, статус, прошлое: ничего из этого не имело значение.

Камиль прижимал к себе девушку и грелся ее теплом, делясь в ответ своим. Каждый вздох был наполнен упоительным покоем. Потрепанный беспощадным штормом корабль, наконец, нашел свою тихую гавань.

Руки девушки несмело обвились вокруг могучей фигуры воина. Пальчики сминали одежду, комкая рубашку на его спине. Щека прижалась к груди, словно она прислушивалась к стуку сердца.

А потом покачнулась и стала медленно оседать. Камиль не позволил ей упасть, ловко подхватил и, заняв ее кресло, усадил себе на колене. С волнением всматриваясь в милый образ.

Она тянулась к нему. Едва заметно, отчаянно борясь с незнакомыми порывами. Но такими очевидными для Камиля. Реснички трепетали, носик слегка морщился принюхиваясь, губы приоткрылись в желании втянуть в себя энергию жизни. Она боролась с тем, что любой демон считает естественным. Любой кроме той, что выросла среди людей.

Он качнулась было к нему, но резко отстранилась, и с трудом разомкнув веки, виновато взглянув в его лицо.

Камиль содрогнулся от той боли и вины, что плескались в ее полночных очах. Она стыдилась своих желаний, хоть интуитивно и тянулась к нему.

Он помнил о том, что собирался быть деликатным и планировал очень осторожно вести себя с ней, боясь напугать напором и силой ауры. Но голод и страдание на бледном худом личике прожигали в его некогда ледяном сердце кровоточащую рану. Как будто проснувшийся вулкан небывалой силы взорвал его личную вселенную.

Он сам притянул Агату ближе к своему лицу, запустив пальцы в ее гладкие прохладные волосы. Сам наклонился, сближая их губы. Сам выдохнул в ее ротик столь необходимый для нее живительный поток силы. Он был готов отдать все до последней капли, понимая насколько уязвим перед ней. У непобедимого боевого генерала нашлась «ахиллесова пята». Но это его не тревожило, отчего-то он был этим счастлив.

Тоненькие пальчики с силой вцепились в его плечи, а из ее горла вырвался стон, от которого Камиль вздрогнул всем телом. Его резкое движение привело девушку в чувство, и она попыталась отстраниться. Но мужские руки держали очень крепко свое сокровище и не собирались отпускать.

— Бери, бери сколько нужно. Все что захочешь — твое. Все твое. Забери, я хочу, чтобы ты взяла себе, все, чем я владею. Я хочу, чтобы ты забрала меня себе.

Генерал шептал признания, то и дело, прикасаясь губами к губам Агаты с трудом сдерживаясь от того, чтобы не сдавить талию крепче. Так хотелось сжать сильнее, впитать ее собственным телом, растворить в себе. Это было сродни безумию и упоительному сумасшествию.

На улице вечерело, а значит в пути они уже не менее двенадцати часов. Похитители разговаривать с пленником не пытались. Никаких вопросов, ни намека на то, что его ждет. Ганибал с тоской смотрел сквозь зарешеченные окна кареты. Он боялся, но не за себя. Гораздо больше волновало, что станется с Агатой и мальчишками? Успеет ли «Хозяин»? Суждено ли еще хоть раз увидеть дочь?