Не делай добра

— Ничего, я привычный. Надо взглянуть, справлюсь ли один. Если нет, придется с ребятами договариваться. У вас лестница есть?

Слух Мономаха резануло слово «взглянуть». Не «поглядеть», «глянуть» или «посмотреть — «взглянуть». Слишком литературное слово!

— Хозяин, лестница есть? — повторил молодой человек, не получив ответа.

— А? Да, конечно, — в сенях… Не свалишься?

— Нет, хозяин, я, как обезьяна, честно! — Полные губы растянулись в широкой улыбке, и Мономах вдруг понял, что парень — совсем мальчишка, не старше двадцати или двадцати двух лет.

Подавив тяжелый вздох, Мономах последовал за парнем на улицу: не хватало еще, чтобы он сверзнулся с крыши и сломал шею! Глядя, как Сархат взбирается по лестнице, Мономах понял, что тот не шутил насчет обезьяньей ловкости.

— Осторожно, крыша скользкая! — крикнул он, запрокинув голову и наблюдая за передвижениями парня.

— Все нормально, хозяин! — отозвался тот. Через некоторое время Мономах снова услышал голос Сархата: — Кто вам крышу-то настилал?

— Фирма какая-то… не знаю, сын занимался.

— А-а, фирма-а…

— А что такое?

— Вы сами сюда поднимались?

Чего не было, того не было — еще не хватало ему после больницы по крышам лазать! Несмотря на альпинистскую подготовку и любовь к природным вершинам, когда речь шла о работе, Мономах предпочитал доверять профессионалам. Они с Артемом сами ставили сруб, но по причине частого отсутствия отпрыска и собственной занятости дом достраивала компания. Поэтому на вопрос Сархата он ответил отрицательно.

— Ну, вам все же следовало бы взглянуть, — вот, опять это словечко! — Чтобы вы не подумали, что я обманываю!

— Да что там такое-то?

— Вам положили хороший алюминиевый шифер, это да, только вот ближе к коньку сэкономили и накрыли что-то другое. Вас обокрали, хозяин! А еще из-за этого возле каминной трубы образовался зазор, пропускающий воду… И рабочие не предусмотрели вентиляцию кровли.

«Не предусмотрели — надо же!»

— И что?

— Должна образовываться оксидная пленка, которая защищает от коррозии. У вас материал местами ржавеет.

— Короче, Сархат, ты можешь что-то предложить?

— Снимем этот мусор у трубы и постелем новый алюминиевый шифер на его место. Вентиляцию тоже сделаем. Хотите, чтобы я занялся?

— Сделай одолжение!

— Тогда я все посчитаю и завтра вечером принесу смету. Согласны?

— Само собой! — с облегчением воскликнул Мономах. — Давай слезай!

Парень с ловкостью мартышки буквально съехал по лестнице, приземлившись сразу на обе ноги.

* * *

— Значит, тебя Катей зовут, — женщина сочувственно покачала головой. — Как ты узнала о нашем существовании?

— Подруга подсказала. Я у нее жила, пока Славка… ну, пока он снова меня не нашел.

— А она как узнала?

— Наверное, из Интернета, — пожала плечами Катерина. — А может, слышала от кого — она ведь в социальной службе работает. Я надеялась, что Светка мне помочь сумеет по своим каналам, но она сказала, что у них нет таких возможностей.

— Да, — понимающе закивала директриса приюта, — с помощью женщинам у нас и в самом деле проблемы! Только вот, Катюша, у нас на данный момент все места заняты, понимаешь?

Девушка громко всхлипнула и высморкалась в бумажную салфетку.

— И что же мне делать, Елена Тимофеевна? — спросила она дрожащим голосом. — Может, вы знаете другое место, где я могла бы перекантоваться?

— Какой у тебя срок?

— Одиннадцать недель.

Директриса задумалась.

— Ладно, — вздохнула она наконец, — что-нибудь сообразим… Родственники есть? Ты думала, куда подашься с дитем?

Катерина помотала головой.

— Я так далеко не загадывала! А родичей нет у меня, все поумирали… Хотела аборт делать, но денег, чтобы обращаться в приличную клинику, нет, а к мяснику какому-то…

— Нет-нет, это исключено! — энергично замахала руками Елена Тимофеевна. — Не волнуйся, Катюша, мы тебя устроим. Поставим дополнительную койку в комнату — в тесноте да не в обиде, верно?

Громко всхлипнув, Катерина снова высморкалась в бумажную салфетку и кивнула.

* * *

— Ты пей чаек-то, пей, — приговаривала баба Зина, подливая кипяток в стакан Дамира.

Он сто лет не пил из граненого стакана, вставленного в стальной подстаканник. Такие раньше подавали в поездах — воспоминание из детства.

— Здесь и липовый цвет, и малина, и черная сморода — все сама собирала, сушила и заваривала!

Дамир всем напиткам предпочитал кофе. Если же ему и случалось пить чай, то он заваривал черный, без добавок, или довольствовался чайными пакетиками. Отвары — это вообще не его, но нельзя же обижать гостеприимную старушку, с радостью выставившую на стол все, что было в доме, чтобы накормить-напоить незваного гостя. С трудом подавляя отвращение, опер мужественно поднес чашку к губам, вдохнув целый букет ароматов. «Похоже на раствор для ингаляций!» — пронеслось у него в голове.

— Зинаида Аркадьевна, мы говорили о…

— Баба Зина я, — поправила хозяйка и уселась напротив Дамира, внимательно следя за тем, чтобы его глотки были достаточно большими. — Да помню я, о чем мы говорили — нету у меня маразма еще!

— Я не… — начал было Ахметов, но баба Зина не дала ему продолжить: