Не делай добра

— Алла Гурьевна, мы не виноваты! — пришел на выручку Белкин. — Он попытался сбежать, а потом, когда мы его догнали, набросился на Дамира с металлическим ломом и…

— Да откуда я знал, что вы из Следственного комитета?! — буркнул Касатонов.

— Мы ж тебе в нос корочками тыкали! — возмутился Белкин.

— Кулаками вы мне в нос тыкали, а не корочками! — огрызнулся задержанный.

— Ах ты… — начал Дамир, но Алла прервала его окриком:

— Ну все, хватит! Если я правильно поняла, вы, Денис, оказали сопротивление сотрудникам СК и им пришлось применить к вам… спецсредства. Все так, Дамир?

— Абсолютно, Алла Гурьевна! — с облегчением согласился опер.

— Почему вы пытались скрыться? — обратилась она к задержанному. — Не потому ли, что убили свою сожительницу и, уже побывав в местах заключения, отлично понимали, что вам грозит?

— Никого я не убивал! Да, я сидел — и что теперь, каждый раз хватать меня за бока и тащить в каталажку, когда что-то происходит?! Между прочим, сидел я не за убийство, а…

— Я в курсе, — перебила Алла, усаживаясь напротив задержанного и делая операм знак рукой последовать ее примеру. — Сидели вы за разбой, но, знаете, лиха беда начало!

— Да не убивал я Янку, не убивал! — возопил Касатонов, наваливаясь на стол всем телом, словно пытаясь приблизиться к следователю, чтобы вернее донести до нее свою точку зрения. Дамир и Белкин вскочили было, но Алла, не ощутив угрозы, жестом утихомирила оперов.

— Зачем мне убивать? — быстро заговорил задержанный. — Я не собираюсь обратно на нары, ничего там хорошего нет! Я, может, новую жизнь начал, жениться хотел, семью…

— Это с Четыркиной, которую ты колошматил почем зря? — поинтересовался Дамир.

— Не бил я ее!

— Да ну? А откуда на теле синяки?

— Она под машину попала.

— Ты хочешь сказать, что ее избила «Тойота»?

— Денис, отпираться бесполезно, — спокойно сказала Алла. — Вы систематически избивали сожительницу: у нас имеются однозначные выводы судебно-медицинской экспертизы!

— Всего-то пару раз поучил уму-разуму дуру эту! — пробурчал задержанный.

— Ну, может, на вашем языке это так и называется, — согласилась Алла. — А за что «учили»-то?

— Янка лучшей жизни хотела, понимаете? Все трындела, что надо, дескать, ремонт делать, что нельзя в таком сраче жить… Работа ее моя не устраивала, говорила, что надо искать что-то более стабильное. А где его найдешь, стабильное, со сроком за плечами?

— А вас, значит, все устраивало, и вы ничего менять не собирались?

— Она детей хотела, — продолжал задержанный, — но в то же время зудела, что в таких условиях детям жить нельзя! Яна работала в магазине. Получала от силы тысяч пятнадцать. Я на рынке — семнадцать, какие, к черту, дети?! Я так считаю — по одежке протягивай ножки, а она все в телик глядела, на то, «как люди живут»… Это какие такие люди-то? Актеры всякие, певцы? Так мы — не им чета, мы народ трудовой!

— Ага, точно — самый что ни на есть трудовой! — не удержался от замечания Дамир. — Ты, трудяга, с подельниками на бухгалтершу напал и зарплату всего коллектива у нее отобрал!

— Это было давно, и я свое получил, — хмуро ответил Касатонов. — С тех пор тружусь не покладая рук, а Янка все уши мне продула, зараза, своими желаниями и потребностями!

— Вы ее избили, и она сбежала, — констатировала Алла. — Потом вы ее искали — и, возможно, нашли?

— Я не убивал! — заорал задержанный. — Да, я искал ее, нашел эту квартиру долбаную, которую она сняла. Откуда бабло, спрашивается? Из магазина Янка уволилась — не иначе, любовника завела!

— Вы его видели?

— Кого?

— Ну любовника?

— Нет…

— А как вы нашли Яну в городе?

— Из соседки вытряс, — нехотя признался парень. — Янка к ней то и дело бегала, когда у нас… ну, когда мы…

— Когда вы ее избивали?

Касатонов ничего не ответил.

— Вы знали, что ваша бывшая девушка была беременна?

— Что-о?! — выпучил глаза подозреваемый.

— Она вам не сказала?

— Нет… Так она поэтому ушла, что ли?

— Ваше единственное спасение, Денис, это наличие у вас алиби, — вздохнула Алла, не отвечая на вопрос. — Где вы были, когда убили Яну?

— А когда ее убили?

— В четверг, двадцатого ноября. Где-то в районе шести часов вечера.

Молчание Касатонова выглядело красноречивей всех его вспышек ярости: алиби на это время у него отсутствовало.

— Дома я был, — все же процедил он. — Рабочий день ведь закончился!

— Где вы работаете?

— На рынке, на птичьем… Можете спросить!

— Обязательно спросим. Птичий рынок, простите, это Кондратьевский, что ли?

— Да, Алла Гурьевна, который на Полюстровском проспекте, — ответил за задержанного Белкин.

— И кем вы там работаете?

— Грузчиком, кем же еще — не ветеринаром же!

— А что там грузить-то?

— Да полно всего — корма для кошек и собак, наполнитель для кошачьих лотков, клетки… Зураб, хозяин мой, вам все подтвердит!

— Отлично, Александр, — обратилась Алла к Белкину, — сегодня же поедете на рынок, найдете Зураба… как фамилия?

— Не знаю, — поморщился Касатонов. — Он там один.

— Значит, найдете Зураба и соберете сведения… Кстати, у вас есть автомобиль?

— Это еще тут при чем?

— Так есть или нет?

— Нет!