Не дели любовь...

- Вот как раз о ней я сейчас в первую очередь и думаю! – раздраженно фыркнул Белов, наступая на Лёшу, - Ты меня понял, гаденыш! От тебя мокрого места не останется! От тебя и твоей рыжей сучки!

- А вот Киру сюда не стоит впутывать! – перехватив руку тестя, не в силах сдержаться на подобное замечание, с высоты своего роста процедил Алексей, - Я! Слышите, я виноват! И я не собираюсь снимать с себя этой вины или как-то оправдывать себя! Но ЕЁ трогать я Вам не позволю!

- Да… пошел ты! - несколько мгновений борясь с Мартыновым в молчаливой схватке взглядов, выкрикнул Константин Игоревич, поспешно отворачиваясь, - ты еще заплатишь за все!

- Хватит! – словно подводя итог, отметил доктор, - и давайте сдерживать свои порывы. Хотя бы при Еве. Ей сейчас и так будет не сладко. А если еще и вы вдвоем пересобачитесь при ней, так… Эх, - обреченно махнув рукой, - идемте уже.

И не давая возможности возразить, поспешно прошагал вглубь коридора, остановившись лишь на секунду у двери, за которой, судя по всему, и находилась Ева. После чего послав последний, предупреждающе укоряющий взгляд мужчинам, отворил двери.

- Петр Степанович?- вместе с этим послышался глухой голос жены и размеренный писк аппаратов жизнеобеспечения.

- Тихо-тихо, Евочка, - обеспокоенно заворковал врач, проверяя капельницу и пульс девушки.

- Папа? – пытаясь приподняться, прохрипела радостно, как только Белов, буквально отталкивая Лёшку с прохода, рванул вовнутрь палаты.

Хотя, если совсем откровенно, то Алексей и сам особо не торопился заходить туда. Боялся? Да, пожалуй. Впервые в жизни по-настоящему трусил. Как мальчишка. Черт, да он даже будучи мальчишкой, так никогда не трусил! А может развернуться и уйти пока не поздно? Пускай Константин Игоревич сам попытается стать несчастливым вестником. А что? Может хоть раз побудет не добреньким, все понимающим и решающим папочкой, а тем, кто реально способен сказать чего-то неприятное. Разрушить окончательно и так надломленную жизнь…

- Лёша? – все такой же тихий, но с нотками… радости(?) голос, дал понять, что уже поздно.

Ева его заметила. Заметила и кажется, обрадовалась. Чему было радоваться, Мартынов пока особо не понимал. Хотя уже наверняка мог знать, что радость долго не продлится. Не теперь…

Прикованная к постели, она, слегка повернув голову к двери, внимательно всматривалась в стоящего там Алексея. Слегка подрагивающие, потрескавшиеся губы, большая часть лица перебинтована, и спрятана под всевозможными повязками…

Интересно, неужели она за все это время так и не поинтересовалась, что это все значит? Или быть может, предпочитала не торопить события, и ей куда проще было жить какими-то выдуманными иллюзиями? Это было так не похоже на Еву… Вообще та девушка, что сейчас видел перед собой Лёшка, была слишком непохожа на его жену. Куда и подевался тот лоск и гламурное величие. Желание всегда быть лучше и выше всех… Озорство и игривость… Сейчас былую Еву в ней выдавали лишь карие, сверкающие надеждой, глаза... Боже, что же он с ней сделал! Что натворил?

- Лёшенька, ты пришел? – спустя несколько секунд молчания, повторила девушка, - а я тебя ждала… Пап, ты видишь… Лёша… А ты говорил, что он не придет…

- Ева, не нервничай. Тебе нельзя переживать сейчас, - попытался вмешаться Белов, тем самым не давая развить дочери мысль о том, что очевидно уже успел наговорить об Алексее, за эти дни, тем самым настраивая против него.

- Лёша, иди ко мне ближе. Не стой же там, - словно и не слыша слов отца, и словно не было того рокового разговора в автомобиле в день аварии, попросила Ева.

И Алексей действительно не мог понять, на самом деле она ничего не помнит, или просто ей удобнее делать видимость. Хотя, учитывая, что сказал Петр Степанович, как раз с памятью у неё не должно быть проблем.

- Ева, нам надо… поговорить, - тяжело вздохнув, не сдвигаясь с места, с ходу выдал Мартынов. Больше он не хотел тешить никого иллюзиями. Достаточно уже того, что было. Последствия оставались слишком живы в памяти… Непредотвратимые последствия.

- Что происходит? – нахмурившись, загнанно переспросила девушка, - почему вы все на меня так смотрите? Будто хотите что-то сказать мне, но боитесь. И о чем поговорить, Лёшенька? Ты меня пугаешь.

- Евочка, тише, - пытаясь подойти ближе, настаивал Константин Игоревич, - доченька не стоит переживать.

- Погоди, папа! – жестом остановив мужчину, прикрикнула Ева, и, переводя взгляд на мужа, выдала, - что опять решил прийти и просить о разводе? Опять, даже не смотря на эту чертову аварию? Так, будто тебе плевать на все?

- Ева… - подходя ближе, спокойно позвал Мартынов, начиная понимать, что ошибся в первом своем впечатлении. Ева все та же. Во всяком случае, кажется, именно сейчас начинается нечто наподобие истерики.

- Так вот Мартынов, - уже, невзирая на попытки доктора удержать её лежащей, приподнимаясь и пытаясь усесться на кровати поудобнее, да и просто не стесняясь того, что устраивает семейные разборки на глазах постороннего человека, уверенно выдала, - Ты не получишь развода! Слышишь?! А знаешь почему?