Не доллар, чтобы всем нравиться

Тут она украдкой указывает глазами на Серену. И действительно, возможно, Серена, известная своим классическим девчачьим поведением, во все это ввязывается только потому, что считает приверженность феминизму полезной для своего имиджа. Но может, все-таки нет? В любом случае я достаточно накручена, чтобы попытать счастья.

– Я думаю, мы не должны упустить эту волну интереса, – говорю я. – Ведь если мы ее упустим, Лен не откажется от должности, и все, что мы уже успели сказать, превратится просто в сотрясание воздуха. Тогда наступит еще один год, когда в Уиллоуби важный пост займет парень, хотя на самом деле на его месте должна быть девушка. – Я представляю себе Стену редакторов с рядами портретов мальчишек, и в горле у меня образуется ком. – Ты слышала, что сказал Джеймс: все заявили, что из меня лидер хуже, чем из Лена. Но ты-то знаешь, что это вранье!

Критическое выражение лица Вайноны становится скорее неуверенным. Она запихивает недоеденный стебель сельдерея в пакет с застежкой.

– Но хорошо ли мы взвесили возможные последствия? Вот мой папа бы… – тут она одергивает себя с раздраженным видом. Я знаю, Вайнона думает, что сказал бы ее отец, а она ненавидит, когда его наставления меняют ее образ мысли.

– Ой, мои родители тоже твердят мне: «Веди себя тише воды, ниже травы», – чирикает Серена. – А особенно им не нравится, когда девушка устраивает сцену. Это ужасно раздражает, но они полностью поддерживают образ «хорошего азиата».

Я навостряю уши.

– В смысле… миф об образцовом этническом меньшинстве?

– Да, точно! – Серена прищелкивает пальцами, узнав термин. – Но мы же хотим вырваться из пут стереотипов, так? И ведь это был бы идеальный способ от них избавиться!

Вайнона оглядывает собравшихся. Здесь только кореянки, не считая меня, и все азиатки, не считая ее.

– Все немного иначе, если твой стереотип – «разгневанная чернокожая женщина», – сухо замечает она.

Я вдруг понимаю, что должна была подумать об этом раньше. Отчасти Вайнона колеблется не только из-за личных сомнений и не только из-за отца. К счастью, до Серены это тоже удивительно быстро доходит.

– Ты абсолютно права, Вайнона, – говорит она. – И ты ни в коем случае не должна делать то, что тебе неприятно.

– Да, – вставляю я, – может, надо сначала все обдумать.

Подруга аккуратно разглаживает каждую из сторон своего пакета с сельдереем.

– Ну… я не сказала, что отказываюсь. – Она перетряхивает стебли, размышляя вслух. – Вы же знаете, я не боюсь выражать свое мнение, когда дело важное. – Тут в голосе ее появляется дерзость. – И плевать, что скажет папа. Плевать, что скажет кто угодно.

Я киваю, размышляя о «Подъездных дорожках» и прошлой фильмографии Вайноны.

– Точно. Как в твоих фильмах.

– Ага. Но, наверное, мне просто больше нравится быть за кадром. По крайней мере, так я лучше контролирую, как рассказывается история.

При этих ее словах мне в голову приходит идея.

– А что, если ты эту акцию срежиссируешь? – заявляю я. – Тогда ты можешь решить, какую именно роль хочешь сыграть.

Вайнона оживляется от моего предложения, я вижу, как ее режиссерский ум включается в работу.

– О-о-о, просто супер! – восклицает Серена. – Это будет потрясающе, Вайнона.

Я немного волнуюсь, как бы ее чрезмерный энтузиазм не заставил мою подругу включить заднюю, но Вайнона, вдохновленная сложностью предполагаемой творческой задачи, не отвергает ее восторгов.

– Ну ладно, – говорит она наконец. – Посмотрим, что я смогу придумать.

Тут к нам скользящим шагом подходит Эстер Чон, и я замечаю, что к ее блузке тоже приколот значок «Я ЗА ФЕМИНИЗМ». Вообще все до единой подружки Серены теперь носят такие значки. Все бейджи, которые я оставила в женской раздевалке, исчезли, и я понимаю, куда они подевались.

– Ну так как, Элайза? – произносит Эстер, как будто собирается выдать что-то пикантное. Ее волосы, окрашенные во впечатляющий платиновый оттенок, шелковисто падают на глаза. – Что…

– Эй, Эстер. Хочешь прикол?

К нам нарочитым галопом подбегает Дилан Парк, одетый в кофту со своим именем на спине. Джейсон вальяжно подтягивается следом.

– Чего?

Эстер раздражена тем, что ее перебили, но одновременно с этим ей любопытно.

– Если хочешь рассмешить блондинку в среду, – медленно говорит Дилан, – расскажи ей анекдот… в понедельник.

Джейсон хохочет, как шальной, а мы с Вайноной переглядываемся. Эстер размышляет над шуткой целых десять секунд, а потом взрывается.

– О боже мой! – визжит она. – Ты хочешь сказать, что я тупая? – Она пихает Дилана, а тот восторженно смеется. – Сам ты идиот! Это даже не мой натуральный цвет!

Серена складывает руки на груди:

– Дилан, это фу.

Дилану, по-видимому, начхать.

– Когда ты стала феминисткой, ты совершенно перестала понимать шутки, – замечает он, а потом неспешно уходит вместе с Джейсоном, довольный своей хамской выходкой.

– Ну что, – говорит Эстер, чью гордость эта сцена задела лишь едва-едва, – вы ведь говорили про Лена, да? Что у тебя с ним? – Она поджимает губы. – Вы ведь вроде встречались, да?

Вайнона начинает ржать так громко, что складывается пополам.