Не-доросли. Книга 1. Мальчики из провинции

Смолятин уже слышал, что во время наводнения Коломну затопило самой первой, как бы ещё не до того, как из крепости пушка палить начала.

Забеспокоишься тут.

– Угу, – задумчиво подтвердил помор. – Если не все, то почти все. Через Неву нам точно не перебраться – моста нет, а денег – ни полушки, даже перевозчику не заплатить.

Он стоял, покачиваясь с носка на пятку, покусывал нижнюю губу, прикидывал так и этак. Как ни крути, а ничего не сходилось – всё упиралось в отсутствие денег. Хоть бы полтинник – тогда можно было бы нанять лодочника и без всяких мостов до той Коломны рекой добежать, пока лёд не стал окончательно.

– Ладно, – сказал он, наконец, так ничего и не придумав. – Пошли-ка к перевозу.

– Зачем? – не понял Иевлев. – У нас же всё равно денег нет, ты сам сказал.

– Нет, – кивнул Влас. – Но мы попробуем что-нибудь сделать. В долг упросим отвезти, в конце концов. Найдётся у твоих домашних целковый для лодочника, как думаешь?

– Думаю, найдётся, – повеселел Венедикт. – Лишь бы только согласился.

– Найдём такого, кто согласится, – уже уверенно сказал Влас. – Не идти же пешком по воде как Христос…

Иевлев на богохульство только поморщился, но смолчал. Шагал же рядом с Власом бодро – видимо, поверил в слова помора. Сам же Смолятин особой надежды не испытывал.

От корпуса до Мытнинского перевоза не так уж и далеко. Но они не успели дойти.

От гранитных ступеней перевоза к ним навстречу бежала женщина – вершков пять роста[3], в синей бархатной мантилье[4] (она сбилась назад, открыв высокий лоб и растрёпанные чёрные, воронова крыла, волосы, с посаженной на них пейнетой). Точёный овал лица и прямой, с вырезными крылышками ноздрей, нос. Увидев Власа и Венедикта, она остановилась на мгновение, словно задохнувшись, перевела дыхание – ей явно не хватало воздуха.

– Венедикт! – воскликнула она, прижав к груди руки в тонких лайковых перчатках. – Венечка, ты жив!

За спиной барыни торопливо шагал хмурый мужичина, этот был мало не десяти вершков, в обычном армяке и гречневике дворового.

– Мама! – воскликнул кадет, бросаясь к ней. Влас чуть приотстал, чтобы не мешать. Мать и сын обнялись.

– Ну вот, барыня, говорил же я вам, что жив он, – успокаивающе прогудел мужик, переминаясь с ноги на ногу. – Не бездомный, чать, а в корпусе за ними присмотрели.

Влас стоял чуть поодаль, поневоле чувствуя себя лишним. Впрочем, Венедикт почти сразу же вспомнил про него и оглянулся.

– Влас, поди сюда скорее! – он задрал голову, глянул прямо в недоумевающие глаза матери. – Мама, это и есть тот самый Влас Смолятин, про которого я тебе говорил, наш дальний родич из Онеги. Он помог мне в очень трудном деле.

Влас почувствовал, что краснеет.

– О! – воскликнула мать Венедикта, чуть подаваясь назад и всем корпусом поворачиваясь к Власу, так, что даже полы мантильи взлетели. – Влас! Мой мальчик так много мне о вас рассказывал каждый раз, когда я приходила к нему в корпус, но я так ни разу и не смогла с вами повидаться – вы каждый раз где-то отсутствовали.

Всё верно, – подумал Смолятин. – Меня каждый раз не было в корпусе – то мы болтались по городу, искали Аникея, то искали встречи с Яшкой и его ватагой у Казанского собора.

– Мне очень приятно познакомиться, сударыня... – он помедлил.

– Ольга Дмитриевна, – вставила мадам Иевлева.

– Очень приятно, Ольга Дмитриевна, – повторил Влас, быстро козыряя – фуражка натёрла ему лоб и уши, и помор с удовольствием сбросил бы её, но с Невы тянул пронизывающий морозный ветер. – Право же, моя услуга не так уж и велика, как об этом говорит ваш сын…

Мадам Иевлева рассмеялась.

– Меня гораздо больше, чем ваши мальчишечьи дела, интересует наше родство, – сказала она. И Власу пришлось, наперебой с Венедиктом, объяснять Ольге Дмитриевне, кто кому кем приходится. Про двух дочерей Сильвестра Петровича Иевлева, героя обороны Новоархангельской крепости, про его крестника Ванятку, сына Ивана Ряба Седунова, про женитьбу выросшего крестника на старшей дочери Сильвестра Петровича и семейство первого государева лоцмана. Про младшего сына Сильвестра Петровича, который был младше даже крестника капитан-командора.

– Да, всё верно, – прошептала Ольга Дмитриевна. – Род моего мужа происходит именно от младшего Иевлева, от Алексея Сильвестровича. Но… ведь твоя фамилия – не Рябов?

– Не Рябов, – кивнул помор. – И даже не Седунов. Но Рябова – моя мать. У меня даже где-то есть письмо для вас… мама написала вроде как рекомендательное.

– Вот как! – воскликнула мадам Иевлева. – Ну тогда всё верно! Значит, мы и в самом деле – родня. Вы заходите к нам, Влас… как будет возможность. Мы в Коломне живём, на Канонерской. У Венедикта адрес спросите и приходите… а то – вместе с ним приходите. Будем рады вас видеть.

Влас кивнул, хотя в глубине души плохо верилось в такую вот внезапную любовь к незнакомому, неожиданно возникшему родственнику. Но возражать, разумеется, не стал.

Да и не успел бы – внезапный окрик заставил вздрогнуть и его, и Венедикта. Обернулись оба разом – всего в полутора саженях от них стоял Овсов. Офицер вприщур разглядывал обоих, словно товар в лавке, прицениваясь.