Не-доросли. Книга 1. Мальчики из провинции

– Господа кадеты?! – полувопросительно воскликнул он, и оба кадета мгновенно пожалели о том, что племянник адмирала не пропал в наводнение – он укрылся на втором этаже, вовремя поняв опасность. – Господа кадеты, прошу подойти ко мне!

Влас и Венедикт, переглянувшись, качнулись к нему навстречу.

– Господа кадеты, вам известно, что прогулки и увольнения дозволяются только в сопровождении родственников, не так ли? – в голосе Овсова звякнула медь.

– Так точно, ваше благородие! – рявкнули кадеты в один голос, вновь переглянувшись. Полсотни розог! – отметил про себя Влас, понимая, что на этот раз они влипли. И пожалуй, без толку напоминать Овсову о разрешении Карцова – племянник директора сразу был против такого послабления, а тут постарается отыграться, понимая, что кадеты вряд ли побегут жаловаться на него адмиралу.

– Прошу прощения, господин штабс-капитан, – сказала вдруг мадам Иевлева. – Позвольте вмешаться?

– Разумеется, сударыня, – Овсов стремительно окинул женщину взглядом, отметил и добротную, почти новую мантилью, и тёплую шаль на голове, и высокие сапожки. – Слушаю вас. Надеюсь, эти два оболтуса ничем вас не обидели?!

– Один из этих оболтусов – мой сын, – мягко сказала Ольга Дмитриевна, кладя руку на плечо Венедикта. Он дёрнулся, пытаясь вывернуться из-под руки матери, но не сумел. Влас ощутил облегчение, смешанное с обидой, – хоть Венедикт от наказания сможет отвертеться. Но мадам Иевлева уже продолжала. – А второй – наш родственник. Так что их прогулка вполне законна, не так ли?

Овсов несколько мгновений постоял, кусая губы, потом, сухо козырнув, выдавил:

– Прошу прощения, сударыня, – и, повернувшись к кадетам, бросил. – Думаю, вы помните, господа кадеты, что вы обязаны вернуться не позднее пяти часов вечера.

– Так точно, ваше благородие! – отчеканили в один голос оба кадета.

Овсов удалился в сторону корпуса, бросив мадам Иевлевой: «Позвольте откланяться, сударыня».

– Экий сухарь, – неодобрительно сказала Ольга Дмитриевна, провожая его взглядом. – Он всегда таков?

– Всегда, – вздохнул Венедикт, прижимаясь к матери – теперь, когда офицер ушёл, он уже не стеснялся материнской ласки. Да и кого стесняться? Власа? Так он свой, родня!

4

На восьмой день после наводнения доктор Макензи разрешил троим простуженным встать с постели.

– Всё, господа, на этом ваше лечение закончено, – объявил он, складывая в небольшой сундучок свои порошки и клистирные трубки. Ни одной из этих трубок он ни разу не воспользовался, хотя по каждому приходу в дортуар третьей роты неизменно вынимал из сундучка все приспособления (в приватном разговоре Гришка однажды обозвал эти приспособления «приблудами», да так оно и прилипло, за глаза от доктора, разумеется – не следовало обижать добряка-шотландца) до единого. Оба больных, и Глеб, и Грегори, да и все здоровые, разумеется, тоже, постепенно уверились, что доктор делает это нарочно, чтобы припугнуть мальчишек, а самому повеселиться, глядя на то, как они опасливо косятся на «приблуды». – Кое-какие подозрительные звуки в лёгких, конечно, есть, но это уже не тот страшенный хрип со свистом, какой был сразу после ваших геройских подвигов, вроде спасения прислуги из подводных пещер и плавания через всю столицу на обломке гальюна. Эти звуки вы и сами сможете вылечить изрядным количеством чая с малиной или мёдом. Надеюсь, чай вам, господа, по карману?

Подавать чай в корпусе обыкновения не было, за столами казна угощала кадет и гардемарин сбитнем или молоком. Желающие же чаёвничать покупали чай в лавке за свой счёт, а варить его и пить могли в людской, как раз там, где гоняли чаи Михей с Василичем и прочая прислуга.

Насупившийся от насмешливых речей доктора Грегори только хмуро кивнул, прикидывая, во что ему обойдётся покупка чая в лавке, в которую ходили не все офицеры.

– Впрочем, этот удивительный русский напиток, – тут же поправился Макензи и с явным трудом выговорил, – сбитень. Он тоже отлично прогревает, так что можете пить и его.

После чего шотландец (хотя какой он шотландец, за те годы, что в Питере живёт, небось, и родной-то язык забыл, и английский тоже! хотя как раз английскую-то речь в Питере услыхать не диво) величаво удалился, чуть покачивая увесистым сундуком.

– Спасибо, доктор! – запоздало завопили оба кадета, успев однако, выкрикнуть благодарность до того, как мистер Дуглас вышел анфиладой в соседний дортуар. – Thank you!

Макензи на пороге обернулся, с едва заметной улыбкой махнул рукой – не стоит, мол, благодарностей, – и плотно притворил за собой дверь.

Едва она захлопнулась, как Грегори вскочил с кровати и прошёлся колесом по дортуару. Пол холодил босые ноги, но Гришка героически презрел эту неприятность. Он перекувырнулся ещё раз и остановился прямо около кровати Глеба.

– А ты чего лежишь, литвин? – воскликнул он. – Слышал же, доктор сказал, что мы больше не больны!