Не-доросли. Книга 1. Мальчики из провинции

Когда он шёл к Новосильцеву, около парохода суетились дюжие мужики с топорами и баграми (они дружно и недружелюбно покосились на кадета, словно говоря: «Ну, чего надо?», и Грегори сразу же понял, что будь он «уличником», вроде Яшки-С-Трубкой или его друзей, на него бы только цыкнули и прогнали, на мальчишку в форме цыкать поостереглись). Должно быть, хозяин парохода тоже решил разобрать его на дрова, не надеясь снова спустить на воду. Над корпусом высились только нижние части мачт, стеньги плотники уже поснимали, торчала среди обломков досок над развороченной палубой труба, скелетами скалились колёса (кожухи уже были сняты), такелажа не было и в помине – его сняли в первую очередь.

Сейчас ни на палубе, ни рядом с пароходом не было ни души, должно быть, плотники ушли в ближний трактир (Грегори даже мог назвать навскидку парочку поблизости, таких, которые были по карману и по статусу сторожу) – поужинать и погреться четвертинкой перцовой двойной выгонки, а то и голландского джина.

И когда ещё выдастся такой момент?

В борту на высоте в пару человеческих ростов рядом с грозно торчащими плицами колеса зиял пролом, оставленный плотницкими топорами, но как до него добраться?

Кадет несколько мгновений помедлил, прицениваясь и прикидывая, потом разбежался, подпрыгнул и уцепился за железную распорку колеса. Подтянулся (тяжёлая шинель мешала, но не снимать же её!) и полез по плицам, как по лестнице. На миг мелькнула глупая мысль – вот провернётся сейчас колесо и тебя, Грегори, размажет по брусчатке. Мелькнула и тут же исчезла – чтоб это колесо провернуть, надо двадцать таких, как кадет, а то и пятьдесят. К тому же оно в мостовую упирается, не провернёт и слон, будь он здесь. А в следующий миг пролом был уже рядом, только руку протяни.

Протянул.

Уцепился за край и нырнул внутрь.

В трюме было полутемно. Слабый свет падал через проломы в борту и палубе, можно было разглядеть доски обшивки и палубы, отворённые настежь двери и люки. Откуда-то из глубины тянуло промёрзлой сыростью и чем-то остро-пахучим, едва заметно, но ощутимо – должно быть, пароход до наводнения ходил куда-то в Индию или Южную Америку за пряностями.

Угу, как же. В Индию, в Южную Америку, – одёрнул себя Грегори. – Придумывай. Сколько там раз русские корабли через экватор ходили, не забыл ли?! Вряд ли это пароход ходил дальше Лиссабона, и пряности купец-хозяин брал наверняка там же – в Португалии таким товаром никого не удивишь, они в Индию уже триста лет ходят, а в Бразилии и вовсе их король от Наполеона хоронился, даже короновался там императором.

Грегори несколько мгновений постоял, озираясь и пытаясь сориентироваться. Кажется, вот тот трап за дверью справа ведёт в машину (видны были части начищенных до блеска медных механизмов, да и труба подымалась как раз над этим помещением), а вот та дверь слева – в кают-компанию, пожалуй.

В машину пока не тянуло, и кадет, несколько мгновений подумав, шёл влево.

Глупая это была затея, – понял он уже через несколько мгновений. Что он надеялся тут найти? Понятно, что рабочие в первую очередь вытащили то, что можно было спасти и что было дорого хозяевам судна – мебель, книги и то, что могло пойти на памятный сувенир. В кают-компании было пусто, словно метёлкой выметено, только в углу валялись треснутый кофельнагель и обрывок топенанта. Грегори несколько мгновений постоял, пиная топенант носком сапога, потом заглянул в ближайшую приотворённую дверь.

Пожалуй, это была капитанская каюта.

Здесь тоже царил беспорядок, гораздо больший, чем в кают-компании – какие-то обломки дерева, щепки и обрывки такелажа, треснутые клёпки от бочек, разбитый ящик в углу, разорванный просмолённый мешок. Всё это было интересно, но не представляло собой ничего ценного.

Дрова.

Хоть бы глобус разбитый!

Грегори вдруг ясно представил себе этот глобус – в круглой медной раме, потускнелой от времени, с зубчатой меридианной дугой, резанный из страусиного яйца, с причудливыми готическими или славянскими буквами, с чёрным угловатым проломом в середине Тихого океана, с трещиной, тянущейся в самую середину Азии, туда, где и до сих пор на картах рисуют большое белое пятно – не было пока что смельчаков из Европы, чтобы забраться в азиатские просторы так глубоко, чтобы составить подробную карту.

Ничего, придут, – пообещал себе Грегори, мечтательно улыбаясь. Либо наши придут, с севера, от Оренбурга, либо англичане с юга, из Индии. Придут, всё опишут и зарисуют.

Глобус он видел перед собой так ярко, что когда приоткрыл глаза и не увидел его, то только прерывисто и разочарованно вздохнул. В досаде пнул в углу груду хлама. Отлетел в сторону разбитый ящик, а под ним…

А под ним на палубе лежал ОН.

Офицерский кортик. Медные кольца и чёрная, выцветшая и вытертая от времени кожа ножен, витая крестовина и рукоять с костяными щёчками.

Грегори несколько мгновений стоял, словно громом ударенный, затаив дыхание, потом воровато оглянулся, сцапал кортик и подвытянул его из ножен. Тускло блеснула отполированная сталь.