Не-доросли. Книга 1. Мальчики из провинции

Дом кадет Шепелёв нашёл быстро – не заметить его было трудно. Длинное четырёхэтажное здание со стеклянным фонарём на торце, цоколь затянут тёмно-серый гранит, стены облицованы серо-жёлтым туфом. Черепичная крыша вытянулась, словно чешуйчатая спина исполинской рыбины. И высокая кирпичная ограда вокруг двора и сада – замшелая и побурелая от времени кладка, сплошная внизу и ажурная наверху. Любезная Петру Великому Голландия на берегах Невы.

Грегори протянул руку к кованому кольцу на тяжёлом полотне ворот.

Дворник, коренастый чернобородый татарин, сдвинув на затылок войлочный малахай, подозрительно оглядел кадета с головы до ног, словно подозревая его непонятно в чём – то ли в том, что мальчишка пришёл обокрасть кого-нибудь из жильцов, то ли в том, что стёкла побить… Но после того, как Грегори смог объяснить ему (услышав татарские слова, которых Шепелёв знал всего десятка с полтора, дворник расцвёл и смилостивился), что он принёс письмо к офицеру из меблированных комнат, дворник едва ли не за руку отвёл кадета к парадному и сам подёргал за шнурок звонка.

На звонок вышел лакей – небогато одетый, немолодой уже мужичок невысокого роста, в потёртой бархатной ливрее, подозрительно поглядел на кадета и придирчиво – на дворника. Услыхав разъяснения от обоих, величаво, совершенно по-королевски, кивнул и пошёл вверх по широкой лестнице полированного гранита.

– Айда, малай! – толкнул Гришку в спину дворник.

Айда, так айда!

Поднимаясь по лестнице следом за лакеем, Грегори невольно вспомнил – про Новосильцева говорили, что он в Англию на бриге «Феникс» ходил семь лет назад. Там тогда славная компания гардемарин подобралась – Павел Нахимов, Владимир Даль, знакомец Власа Дмитрий Завалишин, Александр Рыкачёв… про них про всех говорили в корпусе, что это – будущая гордость русского флота. А про большинство из них рассказывали, что они и сейчас в кругосветке, с Лазаревым, на фрегате «Крейсер». А потом Новосильский у Лазарева на «Мирном» вокруг света ходил в мичманах!

Да, это не тупая дубина Овсов! – Грегори счастливо и одновременно завистливо вздохнул, вспоминая рассказы, которые ходили об этом плавании среди гардемарин – восхищённые, завистливые и пугливые. Открыть новый материк в первой четверти девятнадцатого века – это что-то необычное, мало где что осталось и открывать-то. А теперь и вовсе, нынешним гардемаринам в лучшем случае – остров останется какой-нибудь открыть или мыс, какие там материки. Не осталось белых пятен на Земле.

Увы.

Поручение Ширинского-Шихматова оказалось несложным. Записку «капитан» Новосильский принял, обронил в подставленную Грегори ладонь пятачок (какое-то время мальчишка сомневался, стоит ли брать, всё-таки он не лакей и не дворник), но всё-таки взял – от отца денег приходило мало, и на всё не хватало. Взял и тут же, однако, поклялся себе, что непременно отдаст эти деньги на какое-нибудь доброе дело. Может быть, прямо сейчас, может быть, завтра. Может быть, тогда, когда у него будут деньги на свои нужды.

Может быть, прямо сейчас вот дворнику-татарину этому!

Но на дворе было пусто, и Грегори, облегчённо вздохнув (отдавать пятак всё-таки было жалко), пустился обратно.

Теперь, когда поручение исполнено, чего бы и не поглядеть лишний раз на Стрелку? Тем более, по пути.

Грегори приостановился, разглядывая ростральные колонны (на их вершинах ради праздника пылали дымно-оранжевые факелы – горело льняное масло) и вспомнил назидательные слова всё того же Ширинского-Шихматова: «Тома-де-Томон гениален. По поручению государя, он искал пространство, которое могло бы стать центральным местом столицы, и выбрал не площадь, как хотели бы многие и как решил бы любой другой зодчий. Нет, памятуя любовь государя Петра Великого к морю и мореплаванию, Тома-де-Томон выбрал центральным пространством города Большую Неву, ограниченную мостами, Зимним дворцом и Крепостью, и оформил парадным выходом с Васильевского острова на неё – Стрелку. Словно балкон над площадью. Как и завещал государь Пётр – чтобы центром Петербурга стал именно Васильевский остров». Так ясно вспомнил, что почти въяве услышал мягкий, чуть хрипловатый грассирующий голос князя.

Вздрогнул.

Он ещё раз посмотрел на Стрелку, зацепив взглядом торчащий между колоннами на граните пароход. вспомнил рассказ Власа о том, как ещё месяц назад помор с братом и Иевлевым ходил к этому пароходу поглядеть на него, А чего бы и ему не посмотреть пароход поближе?