Не дрогнет рука.

Прошел, примерно, год после рождения малютки, как вдруг начал я замечать перемену в Анне Максимовне. Положим, она и всегда очень следила за своей внешностью, а тут что-то уж особенно тщательно стала одеваться, тон у нее появился какой-то сдержанный и холодный, даже - вы поверите? - походка другая стала.

По натуре я человек правдивый, других обманывать не умею и сам всегда вижу, когда мне лгут. Однако у себя дома не разглядел обмана. Слишком я любил свою жену, слишком верил ей. «Пойду пройдусь», «Схожу к портнихе», «У нас сегодня кружок вышивания». Ну и сделай милость, иди, если нужно! И она ходила! Уж если при мне за последнее время почти ни одного вечера нельзя было удержать ее дома, то что же делалось, когда я уезжал?

Потом уж я понял, что большую тут роль безделье сыграло. Ведь делать-то ей дома было нечего. Все за нее чужие руки исполняли. Не знаю, подозревал ли о чем Жорик. По-видимому, догадывался - ходил мрачный, неразговорчивый и даже меня стал избегать.

И тут вдруг грянул над моей головой гром! Вернулся я как-то из МТС и застал дом пустым. Одна только старуха на кухне. Жена уехала, забрав с собой дочку, сын был в школе.

Поняв, в чем дело, я чуть с ума не сошел. Плохо со мной стало, а когда отводились, я только об одном и думал: догнать и убить! Спешно продал я библиотеку - единственную мою страсть, добыл деньжонок и, как очумелый, бросился покупать билет на поезд. С трудом купил его и мечусь по комнате, что с собой взять, а Жорик спрашивает:

- Ты скоро вернешься, папа?

А я ему:

- Отстань, и без тебя тошно!

Вижу, отвернулся он, втянул голову в плечи и пошел к себе. Что же я сделал тогда? Ведь в душу сыну плюнул! Поверите ли, в этом чаду я даже не попрощался с ним. Уже на улицу вышел с вещами, когда вспомнил. Вернуться хотел, но побоялся опоздать на поезд.

И началось мое хождение по мукам.

В Москве я жены не нашел. Окольными путями узнал, что Константин Павлович - тот самый, с которым уехала Анна Максимовна - взял отпуск и находится в Сочи. Стал я их ждать. Снял угол, заполз в него и там, почти не выходя, просидел месяц… один, с глазу на глаз со своей бедой.

Признаюсь пить начал. До тех пор этим не занимался, даже отвращение питал к вину, а тут… запил! Думал, заглушу тоску свою, а она вместо этого еще злее вгрызалась в сердце. И жил я только тем, что отчеркивал по утрам дни в календаре до того числа, когда должна была приехать в Москву Анна Максимовна.

Ни о каком убийстве я уже не помышлял, это только в первом пылу затмение на меня нашло. За этот месяц я много передумал и понял, что сам во всем виноват: не сумел воспитать жену, человеком ее сделать, а потом еще позволил в барыню превратиться - вот и результаты. Но я все предполагал еще, что мне удастся уговорить ее вернуться домой. Ведь чуть не полжизни мы с ней прожили. Шутка ли? Неужели можно так, вдруг разойтись, стать чужими?

Прошел месяц. Хожу я каждый день, справляюсь, не приехали ли они, и вдруг узнаю, что отпуск у Константина Павловича двухмесячный. Вот еще напасть! Деньги кончаются, а тут мысль начинает грызть, что сынишку дома бросил и с работы, точно дезертировал. Едва представлю себе, как буду потом людям в глаза смотреть, так даже зубами заскрежещу, но сразу отталкиваю от себя эти мысли. Вот, думаю, решится моя судьба, тогда уж семь бед - один ответ, вернусь с повинной головой. Но с сыном-то, с Жориком, как поступить? Ведь он там, поди вовсе растерялся без нас. Не раз, не два брался я за перо, чтобы написать ему, объяснить все, но рука не поднималась. Ведь, думаю, может вернется еще мать, что же я ее перед ним позорить буду! Вот выяснится все, тогда и напишу. Однако время шло, но ничего не выяснилось.

Вернулись они с курорта. Пришел я к ней, когда его дома не было. С первого взгляда даже не узнал - так она помолодела и похорошела.

Дальше прихожей Анна Максимовна меня не пустила и сразу наотрез заявила:

- Все, что между нами было, кончено! Теперь у меня новая жизнь. Мы оба должны быть свободны. Дайте мне развод, я за все уплачу.

- Аня! - говорю ей. - Неужели только в том дело, кто за что заплатит? Ведь у нас же дети. Подумала ли ты о них?

Но она только одно и твердит: «Дай мне развод, я к тебе не вернусь» - или стоит, как каменная, точно даже и не слышит, что я ей говорю.

Походил я к ней с неделю, потом вдруг стала мне домработница говорить: «Анны Максимовны дома нет, и не знаю, когда вернется». А сама шепчет: «Не ходите вы, не мучьте себя, все равно вас пускать не велено».

Часами бывало, как нищий, простаивал я у подъезда, ожидая, когда она выйдет, чтобы хоть слово ей сказать, пока она до машины дойдет, но она тут даже вида не подавала, что хоть когда-нибудь раньше меня видела, даже если взглянет, то как будто на столб телеграфный, и все.