Не единственная

Но малышу просто скучно. Он хочет поиграть. Только вот игрушку выбрал не совсем адекватную.

Шир действует как любой кот: припал к земле, затаился в засаде. Ползет медленно, то и дело замирая, прислушиваясь. Моран не замечает его, продолжает смотреть на нас и твердить, что лаэрд не обрадуется, увидев меня рядом с Хатшем.

Я давлю смех и стараюсь не смотреть на беднягу, чтобы не расхохотаться в полный голос.

А вот и опасный момент! Туш. Барабанная дробь. Невидимый Шир взвивается в прыжке и опускается прямо на спину даргу. Тот в последний миг успевает обернуться, словно почувствовал что-то.

– Шир! – кричу в голос. – Перестань!

Картина, что называется, маслом: Моран застыл в полуобороте с перекошенным лицом, а эта хвостатая зараза положила ему передние лапы на плечи и ехидно усмехается во весь свой котячий рот.

Да-да, я могу поклясться! В тот момент этот комок шерсти буквально светился ехидством.

– Твой фамильяр? – хмыкает дроу и подбородком указывает на мантикорыша.

Он единственный, кроме Дариона, кто обращается ко мне на «ты», но в его устах это звучит так естественно, что я не возмущаюсь.

Киваю:

– Он маленький еще, играть хочет.

– М-маленький? – Морион протирает глаза.

Он смотрит на Шира, потом переводит взгляд на взрослую мантикору, которая развалилась на полу и мурлычет, потом снова на Шира.

– Все, малыш, ты его напугал, убирай лапы, – машу фамильяру.

Тот недовольно фыркает, но отступает.  

– Ваша светлость, – просит Моран, – если у вас еще есть такие зверюшки, вы, пожалуйста, предупреждайте. У меня ведь чуть сердце не встало!

***

Мантикора счастливо разродилась. Голые, сморщенные новорожденные совсем не похожи на обычных котят, скорее, на крысенышей. Мы с Хатшем устраиваем их гнездо из соломы и сена, Моран приносит бочку свежего мяса.

Ранлок – смотритель вольеров – недовольно покачивает головой, но возражать не смеет. Я же супруга лаэрда, да к тому же ранерия. Мне по умолчанию все можно.

Новоявленная мать, громко урча, вылизывает детей. Они крошечные, меньше моего кулака. Слепые, с заросшими слуховыми проходами и ярко-красной кожицей. Пищат, возятся, трясут тонкими хвостиками. Ну точно мыши!

Мы оставляем их в безопасности, сытых и довольных. Хатш исчезает, ни слова не говоря. А я решаю посмотреть на инкардов вблизи.

В книгах написано, что эти животные намного глупее своих крылатых собратьев. Их дрессируют с рождения, но все равно они не способны на ментальный контакт с хозяином, как анкры. А еще они очень опасные: злопамятные и мстительные. Только даргам удается держать их в узде.

Я прохаживаюсь в пространстве между вольерами, рассматриваю ящеров. Пока меня не окликает Моран:

– Светлейшая льера! Его светлость требуют вас к себе!

Требуют? Значит, нужно идти.

***

Дарион в кабинете коменданта сидит за столом, но поднимается, едва я вхожу. Кивает Морану, и тот остается на часах у дверей.

– Что случилось? – спрашиваю, проходя к свободному креслу.

Дар кидает на стол какие-то бумаги:

– Мы нашли их.

Хватаю листы. Пробегаю взглядом по строчкам:

– Твои ньорды нашли логово колдунов! Пятеро арестованы, один убит при попытке бегства… – смотрю на второй листок, и моя радость медленно угасает. – Трое покончили с собой в камере. Еще один пытался напасть на дознавателя, был ранен и скончался от потери крови… Последний сошел с ума…

Перевожу на Дара непонимающий взгляд:

– Почему? Почему так случилось?

– Видимо, на них была клятва неразглашения. Они бы ничего не смогли нам сказать.

– Значит, все напрасно?

На глаза наворачиваются слезы. Я без сил оседаю в кресло.

Дар подает мне стакан воды:

– Вовсе нет. Мы нашли их тайное святилище в старых развалинах к югу от замка, в лабиринтах древнего капища. Там оказался целый архив с описанием ритуалов черной и серой магии, а еще список адептов. Правда, все было зашифровано, но нам повезло, что Эрден согласился в этом участвовать.

– Эрден? – удивляюсь.

– Да, у него очень редкий дар. Он способен понимать любой текст, даже если он магически зашифрован или написан на незнакомом языке.

Не могу сдержать слабой улыбки:

– Теперь понятно, почему император избрал его своим поверенным.

– Но главное, теперь мы можем вычислить шпионку.   

Я с минуту недоуменно смотрю на него, потом вспоминаю: сама же рассказала, что у Анабель в замке остался сообщник! Точнее, как выяснилось, не сообщник, а надзирательница, приставленная магистром, чтобы следить за мной.

К сожалению, мы знаем о ней очень мало. Главный колдун, кем бы он ни был, оказался очень хитрым и предусмотрительным. Анабель указала только, что это женщина, но не смогла назвать ни имени, ни внешности шпионки. Похоже, ей самой неизвестно, кто из двух сотен слуг Лемминкера работает на Орден.

– Ты что-то узнал про нее? – подаюсь вперед, и вода из забытого стакана выплескивается мне на грудь.

Дарион опускается рядом на одно колено, вынимает из-за манжеты платок и промокает пятно. Он поднимает голову. На миг наши взгляды встречаются, и я забываю, что нужно дышать.

В его глазах бесконечная нежность…

– Ты такая неловкая у меня, – говорит он таким тоном, что у меня щемит сердце, – ну как ребенок.