Не ее дочь

Она не пережевывала пищу, вероятно, потому у нее и пучило живот, и сыр любила даже больше хот-догов, а это нездоровая диета, как утверждалось в каждом журнале, вебсайте, рекламе диетических препаратов и как твердил ей врач. Каждый день Эми нарезала себе прямоугольнички сыра из обычного и козьего молока, наверное, именно поэтому у нее проблемы со стулом. Может, она и не жирная, а если ее вскрыть, то в кишках обнаружится гора затвердевшего сыра, которая их закупоривает. Не сделать ли колоноскопию? Может, это ответ на все молитвы! И после прочистки больной задницы она станет стройнее, счастливее и начнет радоваться жизни?

Эми приступила к нудному процессу: вымыть посуду, протереть стол, отсортировать постиранное белье, убрать разбросанные игрушки, пропылесосить, приготовить обед, поесть, а после обеда угоститься сыром, снова перемыть проклятую посуду, сходить в магазин, забрать Эмму, а потом Робби, решить, что готовить на ужин, попутно успокаивая вечно шумящих детей.

Ровно в шесть она услышала у двери Ричарда, он сбросил тяжелую сумку, снял легкие туфли и кинул связку из тридцати семи ключей на поднос у двери. Почему она не может наконец избавиться от злости и принять мужа таким, как есть, поздороваться с ним и спросить, как прошел день? Почему сейчас, после стольких лет брака, это так тяжело?

Потому что такой уж у них брак, вот почему. И уже поздно что-то менять. Услышав отцовские шаги, Робби оживился, загукал и заворочался в детском кресле, отчаянно пытаясь вырваться на свободу. Эмма подтолкнула его за толстую белую попку и покатила к отцу, а потом и сама обняла крохотными ручками его тощие ноги. Эми возилась на кухне, стараясь прогнать ревность к мужу, которого дети любили больше.

Она услышала, как усталый голос Ричарда стал выше на октаву, когда он заговорил с дочерью и подхватил ее на руки. За ней последовал Робби. Ричард со вздохом вошел на кухню – обычное его поведение после работы. «Моя жизнь труднее твоей, потому что я зарабатываю на хлеб насущный и потому что у меня есть член в штанах, а значит, я получаю больше, даже если просто сижу за столом день-деньской, ох-ох-ох».

Когда они в последний раз занимались сексом? Целовались? Обнимали друг друга? Позапрошлой ночью Эми коснулась его в коридоре, и от неожиданного и короткого соприкосновения оба вздрогнули, почти смущенно. Не брак, а недоразумение.

Подруги на работе твердили, что, в конце концов, все снова наладится. Эми мало им рассказывала, потому что они редко давали вставить хоть слово, постоянно трепались, как будто от этого зависят и работа, и жизнь. Говорили обо всем – о покупках, о погоде, о предстоящих выборах, шумных соседях, воспитании детей и о собственных задницах. Иногда бросали между делом: «А ты как считаешь, Эми?», на что Эми, потерявшая нить разговора уже на второй минуте, бормотала: «Я полностью согласна». Если она привлекала их рассеянное внимание больше чем на несколько секунд, то скармливала мелкие, несущественные куски своей жизни, пока они жевали сэндвичи с индейкой в своих каморках. Подруги говорили, что и сами через все это прошли. У нее ведь дети – значит, она имеет право немного передохнуть. Эми пялилась в их симпатичные мордашки и понимала, что, хотя все они женщины, рядом с ними она выглядит совершенно чужеродным объектом.

– Не знаю, что сделать на ужин.

Ричард поставил Робби на пол, и тот потопал по коридору на толстых тяжелых ножках. Эмма помчалась за ним.

– А что у нас есть?

Эми пожала плечами. В шее стрельнуло. Неужели снова разболеется? Она рассеянно ощупала вздутие, надеясь, что это не опухоль или какая-нибудь лимфома, но кожа под пальцами была теплой и податливой, как и все остальное тело.

– Как обычно. Купила курицу-гриль. На гарнир чего-нибудь хочешь?

– Конечно.

Одной рукой Ричард разбирал почту, а другой поправлял очки. Почему бы им просто не начать выходить из дома по вечерам? Хотя бы пару раз в неделю перевалить все проблемы на няню? Устраивать «вечера для девочек» и «вечера для мальчиков», а иногда и свидания? Выпить по коктейлю, совершить какое-нибудь безрассудство, чтобы грудь распирало от смеха. Хотя бы просто перестать раздражаться. Может, их губы даже встретятся в неуклюжем и влажном подобии поцелуя?

Так трудно было вспомнить, с чего все начиналось – оба были неопытны и не уверены в себе. Они сошлись просто за неимением кого-либо другого. Неловкие и неумелые ухаживания: зато обошлось без страстей, безумной влюбленности и прочей драмы, как у других пар. Они вместе путешествовали, ходили на свидания и устроили милую свадьбу без единого свидетеля. Был ли в их жизни смех? Настоящая любовь? Труднее всего обрести то, чего, возможно, никогда прежде и не было, а потому Эми не знала толком, чего хотеть, и зашла в тупик.

Где-то в глубине дома завопил Робби и заревела Эмма. Но то был фальшивый плач, только чтобы привлечь внимание.

– Займись ими, пожалуйста.

Ричард пошел к детям.

– И как ты так быстро сюда пришел? – засюсюкал он с Робби.