Не говори, что лес пустой...

Дзед Юзеф выслушал его, потом, насупившись, сказал тоном человека, поднаторевшего в военных делах, что при старших начальниках надо спрашивать разрешения на доклад у них.

Давлят, Микола Гуреевич и Василий Криворучко заулыбались. Давлят, не сдержавшись, порывисто обнял Тараса, потом старика.

Победа всегда не только радостна, но и печальна. Каменели сердца, от горечи потерь, которые, увы, оказались значительными. Только к вечеру предали земле тела павших друзей. Похоронили их с глубокой скорбью на тихом сельском кладбище с рядами почерневших от времени крестов и осевших могил. Никогда прежде это кладбище не видело такого скопления людей и не слышало троекратного залпа прощального салюта.

Вернувшись в село, Давлят приказал отряду оставаться на площади и попросил созвать жителей, а затем, как соберутся, привести гитлеровских офицеров, старосту и полицаев, взятых вчера.

Он стоял мрачный, в эти минуты его лицо казалось высеченным из гранита. Рядом горбился Криворучко и расхаживал, заложив руки за спину, Гуреевич. Партизаны разбились на группы, говорили между собой вполголоса, курили, вздыхали. Было светло от снега, от повисшего в небе круглого месяца и от огня нескольких факелов, зажженных старым учителем Борисом Федотовичем Знаменским и дзедом Юзефом.

Когда привели фашистов и их прислужников, Гуреевич обратился к людям с вопросом: «Что заслуживают эти подлецы?» — и люди в один голос ответили:

— Смерти! Только смерти!

— Так и будет, — глухо произнес Гуреевич.

Давлят жестом приказал увести врагов и исполнить приговор народа.

Криворучко и его люди стали прощаться. Давлят еще раз поблагодарил за оказанную помощь. Каждый должен был ждать указаний своих штабов, в которые намеревались сегодня же ночью отправить соответствующие донесения, но оба были уверены, что и Хильчиха, и Горбовичи станут местом дислокации их отрядов, и договорились поддерживать связь и взаимодействовать, если немцы полезут опять.

— Хотя сомневаюсь, что в ближайшее время сунутся, — усмехаясь, сказал Василий Криворучко. — Я собираюсь оставаться долго. Буду открывать сельсовет, чтобы все было по советскому закону.

Его предсказание сбылось, немцы больше не лезли в Хильчиху и Горбовичи. Воспользовавшись передышкой, Давлят с помощью сельчан привел в порядок хозяйство отряда. Вместе с комиссаром он уделял много внимания и восстановлению советских порядков, объявив, при единодушном одобрении всех жителей Хильчихи, старого учителя Бориса Федотовича Знаменского полномочным представителем советской власти.

Знаменский, несмотря на возраст, был человеком деятельным, энергичным, как говорили его односельчане, мастером на все руки. До войны он преподавал физику и математику, умел плотничать и столярничать, слыл хорошим садовником, любил возиться с цветами. Рассказывали, что он сам, своими руками, вырезал все орнаменты и узоры, украшавшие крыльцо, двери и ставни его дома. О многих выходцах из Хильчихи, которые стали инженерами, агрономами, врачами и другими специалистами, в том числе военными в чинах, говорили как о воспитанниках Знаменского. Люди называли его ласково и любовно Федотычем.

Федотыч организовал в Хильчихе и в окрестных хуторах сбор теплых вещей для отряда. Вскоре многие бойцы заимели полушубки, тулупы, ватные стеганки, шерстяные носки, байковые или фланелевые портянки и валенки. Заслужил Федотыч похвалу и тем, что снова наладил обучение школьников. Здание школы полицаи переделали в казарму, всю мебель, все учебные пособия порубили и сожгли. Поэтому Федотыч установил такой порядок: ежедневно в определенное время ученики приходили к нему за заданиями, которые выполняли дома; раз в неделю, по субботам, проводились двухчасовые контрольные уроки. Дети занимались охотно и усердно, ибо добрый старый учитель сумел внушить им, что своей хорошей учебой они помогают борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

Федотыч считал, что организация обучения школьников является первым весомым успехом, достигнутым после освобождения Хильчихи. Он любил это слово «весомый» и объяснял сельчанам:

— Для того чтобы наши успехи множились, нам надо всемерно помогать партизанам. Следовало бы создать на всякий случай и отряд самообороны. При нашем сельсовете. Это будет весомой помощью нашим заступникам.

Он разыскал кузнеца и механика и вместе с ними восстановил подбитое самоходное орудие. Дзед Юзеф посмеивался над ним:

— Федотыч, ты нынче повыше удельного князя. Как генерал-губернатор живешь. И власть у тебя с печатью, и армия с пушкой.

— А ты, дзядзя, не теряйся, переходи, пока есть вакансия, под мое начало, — шутливо, отвечал Федотыч.

— Это какая же вакансия?

— Командующего вооруженными силами Хильчихи.

Дзед Юзеф ухмыльнулся, стянул с головы старенькую и облезлую ушанку, почесал за ухом, словно раздумывая.

— Должность, конечно, важнецкая, да посоветоваться надо.

— С кем?

— С моим главным, товарищем Сафоевым.

— Нужно, обязательно нужно! Кстати, мы приготовили ему подарок.

— Какой?

— Радиоприемник.

— О-о! Свой отдаешь?

— Нет, собрали с учениками из старых деталей. Маленький, чтоб можно было носить с собой.