Не говори, что лес пустой...

Капитан пригласил его садиться, и с трудом втиснулся в широкое мягкое кресло. Давлят решил тоже сесть, так как боль в раненой ноге становилась все невыносимее, но едва взялся за спинку стула, капитан взвизгнул:

— Найн! Найн!.. Будешь стоять, скотина, до конца стоять, хоть на одной ноге, как цапля! Отвечай, сволочь, быстро: кто ты есть? Фамилия? Звание? Где твоя банда?

Давлят заставил себя улыбнуться.

— Не пройдут эти номера, капитан, не старайся, — сказал он по-немецки.

Капитан откинулся всем корпусом назад, словно хотел лучше разглядеть, потом, улыбаясь, выговорил:

— О-о, этот большевистский ублюдок знает немецкий? — и протянул руку к подбородку Давлята.

Давлят оттолкнул ее. Капитан снова произнес «о-о» и вдруг, почти не размахиваясь, ударил Давлята в лицо кулаком. Из глаз посыпались искры. Едва устояв, Давлят поднес к губам руку, провел по ним тыльной стороной ладони, размазав на подбородке кровь, которая выбегала из уголков рта тоненькой струйкой.

Капитан ударил еще раз, Давлят опять устоял. Как и прежде, он машинально, не думая, перенес в момент удара тяжесть тела на левую, здоровую ногу, и это помогло ему не свалиться.

— У-ублюдок! — просипел капитан в лицо, собираясь снова ударить, но стук пинком распахнутой двери заставил его отскочить. Он мгновенно вздернул подбородок, выпятил грудь и бросил руки по швам.

В дверях стоял офицер в голубовато-сером мундире и белых перчатках.

— Что за спектакль? — резко спросил он.

— Господин майор, бандит отказывается отвечать, — зычно ответил капитан.

Майор подошел к нему, процедил сквозь зубы:

— Дурак! Вам что поручалось? — И снова возвысил голос: — Дайте ему чистый платок, пусть утрется!

Капитан выхватил из кармана платок, протянул Давляту. «Не надо», — качнул Давлят головой и вытащил свой платок, стал вытирать рот и руки, искоса поглядывая на майора, которого в эту минуту, кажется, больше всего интересовало, как толстый жандарм в коричневом френче, пыхтя, выбирается из кресла. От натуги лицо толстяка покраснело, лоб заблестел, будто смазанный жиром.

— Прошу освободить помещение, — весело произнес майор, когда жандарм вытянулся перед ним во фронт, и, как только остался наедине с Давлятом, прошел за письменный стол, не спеша стянул с рук белые перчатки и, бросив их в ящик стола, оставил его наполовину открытым.

Давлят следил за ним напряженным взглядом, фиксируя в уме каждое движение, и подумал, что в ящике у майора оружие, потому и не задвинул до конца, чтобы успеть выхватить в любое мгновение. Когда их глаза встретились, майор, усмехнувшись, быстрым движением задвинул ящик, а затем произнес… мягко произнес, певуче, на чистейшем таджикско-фарсидском литературном языке:

— Я Фридрих Вольф, офицер разведывательного отдела штаба фронта. Прошу вас, садитесь.

Изумленный Давлят резко опустил голову, проковылял к креслу и сел.

— Я немного опоздал, при мне инцидент мог бы не случиться, — сказал, как бы извиняясь, Вольф.

Он достал из кармана серебряный портсигар, угостил сигаретой Давлята, закурил сам и сказал:

— Я окончил факультет восточных языков, практиковался в Кабуле и Тегеране.

Сигареты подействовали на Давлята успокаивающе. Он, затягиваясь, усмехнулся.

— А теперь бросили востоковедение и стали подручным гестапо?

Вольф помолчал.

— К чему ваше стремление непременно разозлить меня? — сказал он потом мягко и вкрадчиво. — Поговорим как офицер с офицером. Уясните, пожалуйста, что я офицер абвера, то есть военной разведки, и не будем уклоняться от основной темы.

— А в чем она, эта основная тема?

— Я не буду играть в прятки, скажу сразу. — Вольф в последний раз выпустил из ноздрей синеватые кольца табачного дыма, бросил сигарету в голубую фаянсовую пепельницу. — Несколько дней назад на автостраде Пинск — Лунинец партизаны обстреляли и захватили пятерых наших солдат и офицеров. Старшим офицером был полковник Браун. Вам эта фамилия что-нибудь говорит?

Давлят слышал, что разведчики из отряда Недзвецкого взяли какого-то важного «языка», но был ли «язык» полковником и тем более Брауном, этого он не знал. Однако в ответ на вопрос Вольфа кивнул головой.

— Я хотел бы узнать их судьбу, — сказал Вольф.

— Откуда мне теперь знать? — пожал Давлят плечами.

— Резонно. Но если мы поручим вам выяснить?

— Как так?

— Мы возвратим вас вашим партизанам.

— Меня?

— Да. Вас и ваших приспешников в обмен на группу полковника Брауна. Вы будете выступать посредником.

Давляту было над чем призадуматься, но Вольф не сводил с него своих голубых и очень живых, то загоравшихся насмешкой, то сверкавших пронзительным холодом глаз, и Давляту не оставалось времени на размышления. Однако он сумел сообразить, что полковник Браун личность немаловажная, иначе майор Вольф, старший офицер разведотдела штаба фронта, вряд ли был бы озабочен его судьбой.

— Я не понимаю… — начал Давлят.

Вольф перебил:

— Все просто. Голова за голову. Из соображений гуманности.

— А вы уверены, что моя голова стоит той головы? — спросил Давлят, потянувшись к портсигару.

Вольф дал ему прикурить, оставил зажигалку на столе.